ЭЛЛИ: Только с презервативом. Каждый раз, пока жених не поведет к алтарю, проверившись на СПИД. Я должна видеть справку. Знали бы вы некоторых моих парней… и мужчин… – поступали бы точно так же. Только не думайте, что зрелые мужчины блюдут верность, а молодняк – нет. Ладно, для простоты назовем их всех мужчинами, включая мальчишек, и зададимся вопросом: если сейчас появятся в продаже мужские таблетки, которые при ежедневном приеме на сутки блокируют способность к оплодотворению и если фраза «Все нормально, я на таблетках» войдет в мужской лексикон, какой, по вашему мнению, будет вероятность, что это заверение правдиво? Мой ответ – от сорока до сорока пяти процентов. Ладно, вы не столь циничны и, скорее всего, скажете «шестьдесят», нет, «восемьдесят», ну, от силы девяносто. Максимум девяносто пять. Считаете, этого достаточно? Для меня – нет. Меня даже гарантированные 99,99 процента не устроят. При моем невезении мне достанется именно ноль целых и одна сотая процента.
Нет уж. Только с презервативом.
Я вовсе не утверждаю, что хочу замуж. А если надумаю, то уж венчаться точно не буду.
СТЮАРТ: Я бы не возражал. То есть в отношении каждого способа могут быть «про» и «контра». Не думаю, что это серьезная проблема, ну разве что у человека есть сильные предубеждения. Как говорится, «страсть побеждает все». Или кое-что. Это узкоспециальный вопрос. Нет, честное слово, я бы не возражал.
ОЛИВЕР: Аргументы за и против, высказанные знатоком коитуса, специалистом по скользким, как лосось, сперматозоидам, рыщущим в поисках тепла, строителем рукотворных баррикад, не уступающим в этом умении парижским коммунарам.
(1) Французская кожурка, английский плащик или, как депрессивно называют этот предмет наши славянские родственники, галоша. По сути, одно резиновое изделие смахивает на другое. При желании можете обвинить меня в эстетстве, но задумайтесь о последствиях – семиотических и психологических – того, что человеку приходится на свой член натягивать соску. И хотя знание этой штуки может придать уверенность тем из нас, кто начинает стрелять, едва взведя курок, то, что происходит потом, всегда повергает меня в tristesse. Ты начинаешь снимать «плащик», нервно нащупываешь плотное колечко, тянешь – и «плащик» мучительно сползает по накатанной. Не знаю, как вы, а я всегда в этот момент вспоминаю военные фильмы, где на головы спасающихся из плена солдат обрушивается туннель и офицера британских ВВС за пятки вытаскивают из-под обломков. А ты, держа в руках болтающееся свидетельство недавнего подвига, похож на ребеночка, которому родители с гордостью демонстрируют содержимое его горшка. В этот момент на меня накатывает резкий приступ вселенской меланхолии.
