И увидел, если коротко, следующее. Предложил, что возьму нам выпить, и он попросил «Череполом». Я спрашиваю: может, «Белхейвен Ви Хеви» подойдет? Он смеется мне в лицо за такую педантичность и отсутствие чувства юмора. «Шутка, Стюарт, шутка». А суть вот в чем: Оливер даже не знает, что есть такой шотландский эль – «Скаллсплиттер», то есть «Череполом». Производится на Оркнейских островах, обладает прекрасной бархатистой консистенцией. Кто-то сказал, что этот эль по вкусу напоминает сдобный кекс. С изюмом. Именно поэтому я и предложил заменить его «Белхейвеном». Но Оливеру это невдомек, он даже мысли не допускает, что я могу знать больше, чем он сам. Что нынче я могу знать чуть больше, чем десять лет назад.
ОЛИВЕР: Ну, как вы расцениваете моего солидного дружбана? К ответу на этот вопрос, как и на многие другие, можно прийти верхами, а можно – низами, и в один прекрасный день вы застукаете Оливера, когда тот будет затягивать липучки на своих кроссовках с пружинистой подошвой, чтобы влиться в стремнину демоса. La rue basse, s’il vous plaÎt[28]. Мы сейчас не обсуждаем нравственный облик вышеупомянутого индивида – мы лишь бесцеремонно запрашиваем информацию. Скажи-ка, Стюарт: не богат ли наш зеленщик на «зелень»? Когда мы с ним зашли промочить горло и утолить жажду, я, исключительно из соображений такта, не стал вытягивать из него всю подноготную касательно его пребывания в Стране Доходов, но про себя, не скрою, подумал, что такой прилив оборотного капитала, какой, подобно венецианскому паводку, плещется у его ног, вполне позволяет ему – поменяем местами города-государства – уподобиться щедрому семейству Медичи и направить ручеек бабла в мою сторону. В жизни творческого человека бывают такие периоды, когда он не стыдится обнаружить свою извечную роль благополучателя. Искусство оплачивается страданием; золоченый шнур связывает по рукам и ногам. А у некоторых все своим чередом: что ни день, «долларес» в дом.
И я сознаю, что в мире, которым правят блокнот полицейского, свидетельское место в неоготическом зале и корявая рука на Библии, то есть в мире доблестных поборников истины, Стюарт не выглядит, строго говоря, солидной фигурой. Напротив, его телесные очертания наводят на мысли о затхло-подмышечной тесноте спортзала или о духовном бесплодии домашнего тренажера-велосипеда. Не исключено, что он вдобавок жонглирует булавами, когда подпевает йодлем своей излюбленной пластинке Фрэнка Айфилда. Вы
