Борис Зайцев. Вера, Надежда, Любовь и София
Вчерашнее
17 сентября[1] было в России днем радости, света, веселья: четыре именинницы! Но говорили: «Вера, Надежда и Любовь». Все Софии, разумеется, праздновали, но по-настоящему заполняли день три первые — дети Софии.
В Москве день этот даже внешне отличался. Праздником государственным не был, но и на другие дни не походил. Кондитерские завалены заказами — торты, пироги, коробки конфет. Цветы в магазинах нарасхват. Извозчики — лихачи особенно — тоже. По виду московских улиц, разных Моховых, Никитских, Пречистенок, сразу можно было сказать, что происходит нечто праздничное: катили лихачи, нарядные молодые люди везли букеты или сладкие изделия разных Флеев, Бартельсов, Филипповых.
Барышни-именинницы принаряжались и душились. Ходили в церковь — не так уж, впрочем, усердно. Конечно, дамы, матери семейств, с этими именами тоже праздновали, но оттенок юности и цветения некоего лежал на этом дне. Сами дамы моложе себя чувствовали.
С четырех часов до позднего вечера — все посетители и поздравители, цветы, конфеты, дома та веселая суматоха, что и есть день именин. Только в России было это — день мучениц обратился как бы в пасхальное нечто. И в пасхальности этой юные Вера, Надежда и Любовь затмевали Софию — основу удивительного дня.
Барышни наряжались, благодарили за подарки или сласти, иногда вечером танцевали, молодые люди (да и не очень молодые) озабочены тем, чтобы успеть поздравить всех знакомых именинниц. В этот день было много улыбок, может быть, начинающихся сердечных склонностей, света, радостей краткой нашей земной жизни. Вера, Надежда, Любовь.
История
Как непохоже на страшный рассказ жития! А вот он именно и произвел все это. Трудно отделить действительность от легенды. Из туманов Рима — второй век, император Адриан (чьей виллой любовались мы в молодости под Римом) — восстает прежде всего облик Софии, «италианки родом», матери трех девочек: Веры, Надежды и Любови. Она вдова. Воспитала детей строго религиозно и в полном себе подчинении. Девочки — уже молитвенницы, читают только божественное, «исполняют домашние работы, во всем повинуясь матери».
Как и Татиану, их погубила добрая слава. Слишком они выдавались из обыденности. Необыкновенная мать, необычные девочки. «Наместник Антиох пожелал видеть их, наслышавшись, что они христианки». За ними послали. Конечно, они были подготовлены и как бы зажжены матерью. Жили восторгом и любовию к Христу — разнствуют, однако, их характеры с матерью. Как бы в соответствии с именами окружает их дух света и радости. Вера, Надежда, Любовь! Все этим сказано.
