Ведь ничто так не объединяет людей, как свет... Я говорю сумбурно, не сердитесь... Словом, я не желала быть обузой и не умела сносить его увлечения, поэтому и предложила ему свободу... Мы ведь не разведены с ним... Мы остались друзьями... Я мечтала, что он вернется ко мне... Рано или поздно... Сюда, в мой дом, он привозил Мигеля Санчеса, когда тот еще не был премьером Гариваса, и они два дня говорили о будущем, а потом Санчес вернулся к своей подруге в Бонн, к Мари Кровс, а Леопольдо сказал мне: "Если этот парень победит, тогда мы утрем нос дяде Сэму и докажем третьему миру, что именно с большим бизнесом Европы можно и нужно иметь дело". Я ему возражала... Я не верила, что дядя Сэм простит это... Гаривас - их вотчина... А он ответил, что все это ерунда, что трус не играет в карты и что хватит всем жить с оглядкой на Белый дом... Мужчины знают, женщины чувствуют, в этим наша разница... Когда я прочитала в газетах интервью Барри Дигона после их встречи, мне сделалось страшно...
- Я тоже читал это интервью, фрау фон Варецки, но я не испытал чувства страха.
- Потому что вы не знаете их... Ролл и Дигон - жестокие люди... Их интересы замкнуты на Латинской Америке... Труссен с его западногерманскими монополиями всегда стоял в стороне... Он осторожный человек, а Леопольдо с его энергопроектом для Гариваса, который должен был изменить эту несчастную страну, дать людям свет, избавить от унизительного ручного труда, замахивался на интересы тех американцев, которые сделали ставку на юг их континента...
- Значит, последний раз вы говорили с Грацио за три дня до гибели?
- Да.
- Вы его просили о чем-либо?
- Как всегда, об одном лишь - об осторожности.
- Что он ответил?
- Он пообещал мне прилететь сюда на несколько дней после того, как заключит контракт в Гаривасе. Он был так нежен и добр, бедненький, так смешно шутил...
Женщина снова налила себе виски, положила лед, воды наливать не стала; выпив, вздохнула:
- Я, видимо, говорю совсем не то, что вас интересует, господин Шор?
- Вы говорите именно о том, что меня интересует прежде всего... Как вы относитесь к господину де Бланко?
- Он мышь... Маленькая мышь... Отчего вы спросили о нем?
- Потому что фрау Дорн, Бланко и Бенджамин Уфер видели Грацио последними и говорили с ним последними...
- Нет, - женщина покачала головою, - не они... Последними видели те, которые убили...
- Кто мог его убить?
- Вы знаете, что после гибели Энрике Маттеи он два года жил под постоянной опекой телохранителей?
