В ней не было ничего подчеркнуто траурного; это понравилось Шору, он не любил, когда переживаниям (если оные имели место, а чаще всего одна лишь видимость, соблюдение приличий) придавали определенный цвет и форму; все подчинено памяти, она и диктует манеру поведения; самые лицемерные люди - плакальщики, отслуживают горе...
- Хотите выпить с дороги? - спросила женщина.
- Нет, благодарю, раскисну.
- От такого вина, как тинто, не раскиснете.
- Спасибо, я с удовольствием выпью воды. У вас здесь очень душно.
- Я скажу, чтоб кондиционер поставили на "холод", но в таком случае бойтесь простуды.
- Нет, нет, сразу подхвачу насморк, я имел в виду духоту на улицах, у нас идет промозглый дождь, а под утро в парках просто холодно...
Женщина усмехнулась.
- Я живу здесь седьмой год, и мне вдруг после ваших слов очень захотелось обратно в эту самую промозглость... Это так прекрасно, когда в мокрых парках под утро ощущается холод, студеный, предзимний... Здесь же нет зимы...
- Почему вы не живете у себя, фрау фон Варецки?
- Потому что тот дом построил Грацио... Он там постоянно присутствовал... И сейчас присутствует... Мне страшно там, господин...
- Шор.
- Да, простите, у меня отвратительная память на имена, даже такие простые, как у вас...
- Я понимаю... Это болезнь века, слишком увеличился объем информации, в голове остается самое необходимое, остальное мы пропускаем мимо, чтобы не мешало попусту...
- У вас есть вопросы, господин Шор? Я готова ответить.
- Спасибо... Вы можете не отвечать мне на те вопросы, которые вам покажутся... Ну, не знаю, неправомочными, что ли.
- Господин Шор, я каждый вечер смотрю телевизор... Поэтому законы детективного жанра мне известны... Я готова ответить на все ваши вопросы...
- Тогда начну с главного. Вы верите в то, что Грацио покончил с собой?
- Нет.
Шор удовлетворенно кивнул, спросив:
- У вас можно курить?
- Разумеется.
- Благодарю... Значит, вы полагаете, что официальная версия необъективна?
- Это же ваша версия...
- Лишь в какой-то мере... Но, если бы я ее держался до конца, я бы не стал к вам прилетать, фрау фон Варецки.
- Я звонила Леопольдо за три дня до... Я говорила ему... У меня болело за него сердце... Но ведь он был одержимый человек, редкостный, господин Шор, один из самых прекрасных на этой земле.
"Все-таки баб не поймешь, - подумал Шор, тяжело затягиваясь, - я был убежден, что она начнет нести его по кочкам из-за любовниц..."
