Сейчас же зрачки изображения его визави в зеркале открыто отражали оригинал, внимательно смотревший себе глаза в глаза.
Никакого сумасшествия, сумасбродства, безумия, как правило, свойственных субъектам, приписывающим себе визионерские способности, в его взгляде не наблюдалось. Наоборот, в глазах присутствовала ирония.
"Ну что, Ирнеев-Зазеркальный? похоже, умом ты не тронулся и мозги набекрень тебе не перекосило. И до инфаркта тебе ой как далеко, лет 300, не меньше…"
Ощущал себя Филипп лучше некуда. Вернулся из холода и сырости, а тут тебе ласковое тепло вверх по ногам, рукам и дальше по телу струится. Как если бы с мороза зашел в теплый вестибюль метро.
Не так чтобы совсем замерз, когда от тепла в дрожь бросает. А так, навроде ты из ледяного бассейна опять в парилке, в бане на полке.
Ну чем не благодать Господня?
Филипп истово перекрестился на красный угол, откуда на него благосклонно взирали лик его тезоименитого святого и каноническое изображение Рублевской Троицы.
— Слава тебе, Господи! Я невредимо жив и непоколебимо здоров. За что Тебе, Боже, тоже отдельное спасибо, — вознес он традиционную хвалу Вседержителю.
Что может быть лучше, когда находишься в отличной физической форме, в здравом уме и твердой памяти? И без труда можешь вспомнить то, что совсем недавно с тобой приключилось. Вплоть до запахов и звуков, каких во сне не услышишь, не почувствуешь, не запомнишь, а только наяву и в трезвом восприятии действительности.
Действительно, запашок в застенках отцов инквизиторов малоприятен. Колдуны, демоны воют и визжат отвратительно.
Да и с видом от первого лица двумя глазами, с бинокулярным пространственным зрением, существовать сподручнее, чем от третьего, когда непонятно кто или что управляет обзорными камерами и ракурсами восприятия.
Филипп подтянул галстук, переобулся в любимые французские полуботинки и пружинисто направился в детскую. Валяться на кровати ему расхотелось.
"Всегда бы так. Несколько секунд курьезных видений, а самочувствие такое, будто покойно и сладко выспался за ночь. Часов 8-10, не меньше…"
Ваню он удивил. Обычно Филипп не мешал ему в одиночестве доделывать письменные задания.
— Иван! Бросай ты это занудное дерьмоедство английское, — по-испански распорядился учитель.
— "Лексус" во дворе. Абуэло Гореваныч с Танькой на кухне лясы точит, чаевничают. Это надолго. Твоя Снежанка еще не объявилась.
Успеешь перед театром в пейнтбольном клубе размяться. Арре, геррилья!
