Время от времени здесь в подземелье играла на виолончели девочка из консерватории — последнего вуза Дожинска, покамест не переименованного в музыкальный университет или симфоническую академию.
В знак добрых студенческих традиций Филипп непременно клал в футляр маленькой виолончелистки купюру в эквиваленте бутылки хорошего импортного пива. Хотя долго не стоял и не слушал.
На сей раз на месте миниатюрной девушки с виолончелью обустроился брюхоногий мордатый бомжара — профессиональный собиратель подаяний сердобольных сограждан.
По внешнему облику чистый, точнее, грязный хиппи-пенсионер. Длинные поганые волосья, хайратник, мухортая бородища, ей в тон засаленные до коричневатости когда-то голубые джинсы, растерзанные кроссовки, бесформенная черная футболка до колен с полустертым желтым текстом и не пойми каким рисунком.
Зато художественно исполненный рекламный плакат над головой хитрого проходимца призывал:
"Товарищи и господа, окажите материальную помощь жертве империализма и бывшему помощнику конгрессмена американского штата Орегон".
Надо сказать, пройдоха ловко воспользовался нынешней посконной и портяночной американофобией. Конъюнктурщику подавали и жертвовали хоть и мелко, но часто в мятую ковбойскую шляпу. Однако политбесед с пострадавшим от империализма ковбоем никто из доброхотов, ненавидящих Америку, не вел.
Жертва проклятого американского прошлого устроилась со всеми удобствами. Прохиндей изображал из себя паралитика и восседал в разболтанном инвалидном кресле с велосипедными колесами, управляемыми посредством рычагов.
Чем-то сей агрегат — каретками-рычагами что ли? — напомнил Филиппу антикварную пишущую машинку "Мерседес" — гордость дядюшкиной коллекции технических раритетов начала прошлого века.
Сам дядя Гена в шутку уверял, будто эту машинку самолично изготовили у себя в мастерской Даймлер и Бенц. Эдак до того, как заняться автомобильным бизнесом.
"Возможно, два мастеровитых немца также занимались производством инвалидных колясок, надо бы приглядеться, — подумал Филипп, подойдя поближе к нищему из богатой Америки.
И сию же секунду горько пожалел о своей опрометчивости. Ой как густо на него пахнуло невообразимым зловонием! Как если бы он забрел в проход между забором мясокомбината и запретной зоной птицефабрики.
То-то от побирушки тотально как один подающие американофобы с неоскудевающей рукой шустро-шустро отбегали прочь-прочь.
Тем не менее Филипп неожиданно остался на месте и даже придвинулся поближе на пару шагов. Дивная штука, но побок с американским шаромыжником скверных запахов вроде бы не было и в помине.
