— Урну, полную пепла, малыш. А чего ты ожидал?
— Ты мне лапшу на уши не вешай, друг. Не для того небось тащился из самого Нью-Йорка, чтоб сообщить это. Старик точно что-то оставил. И чтоб получить это, вам нужен я.
— Нужен ты мне, как шило в заднице, — сказал я.
Достал блокнот, записал на отдельном листке имя и адрес, вырвал и протянул ему.
— Отец хотел, чтоб я связался с тобой, вот и все. Я забрал его прах и поместил в колумбарий. Там и находится. Если хочешь, можешь забрать.
Он перестал подозрительно щуриться. Вертел в пальцах листок, шевеля губами, молча читал адрес. Потом поднял на меня глаза.
— И это все?
— Это все.
Он снова окинул меня подозрительным взглядом, слегка оскалил зубы в улыбке.
— Вроде бы вы сказали, что вместе служили в армии?
— Да.
— Но он-то служил на флоте.
Я кивнул.
— Да. Это выяснилось после того, как Вельда связалась с Администрацией по делам ветеранов в Вашингтоне.
— Тогда какого хрена он делал в армии? Черт, я просто не вижу смысла! Старик всю жизнь мечтал плавать по морям и океанам.
— И плавал?
— Конечно. Когда пошел служить на флот. А до этого катался в старой лодчонке по реке Гудзон. Вверх и вниз.
И об этом Дули нам никогда не рассказывал. Даже в тех переделках, в которых мы с ним побывали, когда сидишь в каком-нибудь окопе и, чтоб снять напряжение и не заснуть, травишь разные байки из своей жизни, а дружки слушают. Нет, даже тогда Дули ни словом не упоминал о лодке. Мы знали о его спортивном велосипеде, о санках с гибкими полозьями, о роликовых коньках фирмы «Юнион хадвер». Обо всем этом мы знали, но только не о лодке.
— А что это была за лодка? — осведомился я.
Он провел рукой по волосам, сделал паузу, соображая, как бы подчеркнуть то особое значение, которое имела лодка в жизни отца, но, не найдя никаких аргументов, ответил просто:
— «Вулси». Моторка.
Название ничего мне не говорило.
— Лодки — это не по моей части, мистер Хаммер. Старая развалина, вот и все. Он вечно чинил ее, смазывая чем-то. Короче говоря — хобби.
— Ну и плавал на ней?
— Ясное дело. Когда погода позволяла. Не слишком полагался на посудину, когда поднимался ветер и волны. Вообще, по больше части плавал по реке.
— А тебя когда-нибудь брал?
— Да. Когда я был мальчишкой. Но мне не больно-то нравилось. Это по его части, не по моей.
Я продолжил расспросы о прежде неведомой мне стороне жизни Дули.
— И приставали к берегу вы в каких-то определенных местах, да?
— Нет, конечно. Так, мотались себе взад-вперед, а он все рассказывал, как мечтает выйти в открытое море. А если и останавливались, так только чтоб заправиться или купить сандвич.
