Певцы обращаются к Байанаям с пением в стихотворной форме, речь свою аллитерируют и ради этой аллитерации наделяют каждого из Байанаев таким именно орудием, местом пребывания или зверем, у которых только названия аллитерируются с именем данного Байаная…».
Но всё это Алексей Елисеевич Кулаковский напишет годы спустя, а в ноябре 1900 года — охотники выходили на промысел после Дмитриева дня (8 ноября) — молодой наслежный писарь слушал пятидесятилетнего Анемподиста Яковлевича Аввакумова, певшего:
С трудником из красной лисицы,
С кисетом из черно-бурой лисицы,
С кнутом из сиводушки,
С игрушкой из лесной бурой лисицы,
Широкая натура,
Многообразный распорядитель,
Все имеющий богач,
Господин Дедушка! —
и всё в нем замирало от восторга…
Разумеется, и раньше слышал Кулаковский, как поют охотники, собираясь на охоту, но высокая литературная красота этих заклинаний открылась ему только сейчас…
Ведь хотя и оказался Алексей Елисеевич, как в дошкольные годы, в якутской глубинке «вне сферы влияния русского языка», но слух его был очищен образованием, а душа разбужена русской культурой. Поэтому и слышал он и понимал то, что не слышал и не понимал раньше…
Благословенные дни мои настали.
Девять конских волос во всю длину класть,
Семи конских хвостовых волос распрямлением бросать,
Знаменательные дни наступили!.. —
писал Алексей Елисеевич, еще не сознавая, что не просто записывает песню Анемподиста Яковлевича Аввакумова, а создает новое литературное произведение.
Годы спустя Кулаковский скромно заметит, что его алгыс лучший из всех известных ему вариантов[44]. Однако эстетическая «завершенность», «сверхвариантная», как выразился исследователь, полнота выделяют текст Кулаковского из череды фольклорных записей, сделанных различными исследователями, превращают его в самостоятельное художественное произведение.
«Мы не должны рассматривать «Благословение Байаная» как простое переложение из жанра якутского фольклора, это действительно художественное произведение, созданное поэтом… — говорит Е. Е. Алексеев. — Бытовой алгыс Байаная, которым пользуются в народе, представляет собой только прошение охотника, он ждет для себя от духа только добычи. Кулаковским же создан художественный образ охотника, человека активного, обрисованы его жизнь, труд, характер, жизненные привычки, отношение к верованиям».
В справедливости этого суждения легко убедиться, сравнив «Благословение Байаная» с записью, сделанной С. А. Новго-родовым в 1914 году в Ботурусском улусе, то есть примерно в то же время и в том же месте, где писал Кулаковский.
