Через две недели с аналогичной просьбой обратился к В. Н. Соловьеву председатель Булунского КОБа Д. И. Слепцов. Правда, он просил подобрать кандидатуру комиссара Булунского улуса «из подгородних якутов, так как ему ближе будет соприкосновение и введение новых начал среди темной некультурной массы».
Поиски В. Н. Соловьевым грамотного якута, который мог бы как-то влиять на умонастроения русских и якутов Верхоянского, Жиганского, Эльгетского улусов, жителей села Булун и Верхоянска, совпали с появлением в Якутске Алексея Елисеевича Кулаковского, который после окончания учебного года приехал из Бодайбо прямо в революцию…
5
Как справедливо отмечает Л. Кулаковская, ее дед — «единственный из известных якутских интеллигентов, не вступил в ряды ни социал-демократов, ни социал-революционеров, ни федералистов, тем более большевиков».
Надо сказать, что к революции сорокалетний Кулаковский отнесся весьма сдержанно. Никаких связанных с ней иллюзий он не испытывал. Во всяком случае, не осталось текстов, свидетельствующих об испытанном им революционном восторге, не осталось и воспоминаний, свидетельствующих хоть о каком-то подъеме его духа.
«А. Е. Кулаковский глубоко изучил истории человечества, в том числе и историю Великой французской буржуазно-демократической революции, — пишет Л. Р. Кулаковская. — В юности восхищавшийся якобинским террором, как дети восхищаются опасностями и разного рода страшилками, в зрелом возрасте резко изменил свое отношение к террору. Прочитанные им работы Минье и Гейцера по истории Французской революции перечеркнули взлелеянный с молодости образ революции, как великую борьбу «за правое дело», как процесса, основанного на насильственном свержении «отживших» форм жизни. Внимательно вчитываясь в труды Трачевского, Виноградова, Ковалевского, Лависа и Рамбо и других, он понял, что власть, захваченная насильственным путем, недолговечна, что страшнейшей трагедией для человечества является социальное ускорение, т. е. насильственное изменение мира. Ведь революции на то и революции, что не предполагают эволюционного, естественного развития, а приводят к непредсказуемым, скачкообразным процессам».
Наверное, можно и так объяснить осторожное отношение к революции Алексея Елисеевича Кулаковского. Хотя, конечно, трудно представить, что превращающийся в орла герой его поэмы, который заклекотал «каменным нёбом», который раздвинул пространство пятнистой грудью литого металла, который посеял медными крыльями бури, обрел свое всевидение и все-ведание в результате чтения трудов Огюста Минье, Эрнеста Лависса или Альфреда Рамбо.
