— А застраховали вы ваше художественное имущество? Ничего подобного. Ни страховки, ни дворников и ночных сторожей при всех входах и кладовых у Музея не было. Похоже на поджог. Пять депеш о пожаре одна за другой прилетели к отцу Музея.
Иван Владимирович страдал, прикованный к болезни жены. Рассылал письма в Москву, Флоренцию, Лондон, Париж. Французские письма под его диктовку писала Марина. Ее грело участие в делах отца, да и знание языков обогащалось — у сестер Бринк она стала учить английский. Марина училась одновременно в двух классах: по некоторым предметам в четвертом, по другим — в седьмом, где старшие девушки приняли ее как равную.
Марии Александровне не становилось лучше, муж повез ее в санаторий в соседнем городке Санкт-Блазиен.
— Моя песня спета…
— Полно, Маня, полно, голубка…
Между тем новая хворь — свинка. Обеих девочек болезнь перевела из дортуара в школьный лазарет.
Единственное сохранившееся письмо Муси в ответ на материнскую карточку:
<20 мая 1905>
Дорогая мама. Вчера получила твою милую славную карточку. Сердечное за нее спасибо! Как мы рады, что тебе лучше, дорогая, ну вот, видишь. Бог помог тебе. Даю тебе честное слово, дорогая мамочка, что я наверное знала, что — тебе будет лучше и видишь, я не ошиблась! Может быть мы все же вернемся в Россию! Как я рада, что тебе лучше, родная. Знаешь, мне купили платье (летнее). У меня только оно и есть для лета. Fr Brink находит, что я должна иметь еще одно платье. Крепко целую! Муся[2]
В пансионе учили многому, в том числе вязанию. Это было для Марины невыносимо. Смешно, но потом, через годы, Мандельштам обличал поэта Цветаеву — в домашнем рукоделии.
Из озорства, чреватого некоторой прозорливостью, она связала нечто похожее на чертика — с рожками и хвостиком. Поднялся скандал. По коридорам пансиона пошел шорох: эти русские девчонки привнесли революционный дух. Дело шло к исключению. Дело замяли.
Любопытна почтовая карточка с видом на Санкт-Блазиен (лето 1905-го), адресованная А. А. Иловайской, второй жене Дмитрия Ивановича:
Дорогая Александра Александровна
Извините пожалуйста что мы так долго не писали, но последнее время мы ни о чем другом не могли думать, как о нашем освобождении из пансионской тюрьмы. Здесь в Sankt Blasien природа чудесная, темные горы, покрытые густым еловым лесом, водопады, земные долины! А воздух-то какой чудный весь пропитанный смолой. Мы весь день гуляем в лесу и вполне наслаждаемся нашей волюшкой. Да, после Instite Brink St. Blasien просто рай. Тут есть две собаки и несколько кошек, которые живут с нами в большой дружбе. Ну а что Лёра и Оля (дочь Иловайских. —
