Он предпочитал прятаться в прошлом, а не уезжать в Венгрию или Швецию. Не так много людей при дворе знали его в лицо либо его историю, хотя истории остаются. Париж держался за свои histories. А жизнь при этом дворе обычно была короткой. Он нашел знакомые железные ворота – более ржавые, чем раньше, на его ладонях остались рыжие пятна – и распахнул их со скрипом, который услышат все, кто теперь жил в конце этой улицы.
Он должен увидеть Гренуя-Лягушку. Нет-нет, не встретиться с ним – он сделал краткий знак против зла, – но взглянуть на него. Помимо всего прочего, ему было необходимо узнать, постарел ли тот человек – если это человек?
– Он определенно человек, – нетерпеливо пробормотал он. – Кто же еще, в конце-то концов?
Он может быть кем-то вроде тебя, ответил он сам себе, и дрожь пробежала по его спине. «Страх? – удивился он. – Предвкушение интригующей философской тайны? Или, может… надежда?»
– Пропадает зря такая замечательная попка, – сказал по-французски месье Брешен, глядя из дальнего конца каюты вслед поднимавшейся по ступенькам Джоан. – И, mon Dieu,[20] какие ножки! Представьте, как они обхватят вашу спину, э? Вы бы попросили ее не снимать полосатые чулочки? Я бы попросил.
Прежде Майклу даже в голову такое не приходило, но теперь ему было нелегко избавиться от этой картины. Он поднес к лицу носовой платок и покашлял в него, чтобы скрыть покрасневшее лицо.
Мадам Брешен двинула супруга в бок локтем. Он что-то пробурчал, но не придал этому значения; вероятно, это была у них нормальная форма супружеского общения.
– Бесстыдник, – сказала она без заметного возмущения. – Так говорить о Христовой невесте. Радуйся, что Боженька не поразил тебя ударом молнии.
– Ну, пока еще она не его невеста, – возразил ее супруг. – И вообще, кто создал такую попку? Наверняка Богу будет лестно услышать такое искреннее признание его мастерства. Да еще от человека, который знает толк в подобных вещах. – Он нежно ухмыльнулся мадам, и та смущенно фыркнула.
Тихий смех молодого человека, сидевшего напротив, показал, что месье Брешен не одинок в своей оценке, и мадам направила на него укоризненный взгляд. Майкл тщательно вытер нос, стараясь не встречаться взглядом с месье. Внутри него все дрожало, причем не от шутки попутчика и не из-за шока от неожиданной похоти. Он чувствовал себя ужасно.
Полосатые чулки Джоан исчезли в люке. Месье вздохнул.
– Христос не согреет ей постель, – сказал он, качая головой.
