– Выйди, – приказала Эвлалия, взмахнув рукой, и женщина встала и вышла. Майкл увидел, что она плела венок из веток лавра, и в его голове промелькнула абсурдная мысль, что она собиралась возложить его на голову Шарля, как в античные времена возлагали на голову греческим героям.
– Он перерезал себе горло, – сказала Эвлалия. – Трус. – Она проговорила это с жутким спокойствием, и Майкл подумал, что с ней будет, когда шок, в котором она пребывала, начнет рассеиваться.
Он издал звук, означавший уважение, и, ласково коснувшись ее руки, прошел мимо нее, чтобы взглянуть на своего приятеля.
«Скажи ему, чтобы он не делал этого».
На лице умершего не было покоя. Еще не разгладились морщины стресса, и казалось, будто он хмурился. Люди гробовщика помыли его и обрядили в слегка поношенный сюртук темно-синего цвета. Майкл подумал, что, вероятно, это была единственная его вещь, более-менее приличная, и внезапно ощутил прилив горя. Как ему будет не хватать фривольностей его друга! На его глаза навернулись непрошеные слезы.
«Скажи ему, чтобы он не делал этого. – Он опоздал. – Если бы я пришел сразу, когда она мне сказала, может, это остановило бы его?»
Он ощущал запах крови; ржавый, неприятный, он просачивался сквозь свежий аромат цветов и листьев. Гробовщик надел на Шарля белый шейный платок – и завязал его старомодным узлом, чего сам Шарль никогда бы не потерпел. Над краем платка слегка виднелись черные стежки зашитой раны.
У Майкла начинал рассеиваться его собственный шок. Он уже чувствовал уколы вины и гнева.
– Трус? – тихо повторил он. Ему казалось более вежливым сказать именно так, в форме вопроса. Эвлалия фыркнула, и, взглянув на нее, Майкл увидел в ее глазах заряд гнева. Нет, никакого шока у нее не было.
– Вы ведь знали, знали, – в ее интонации вовсе не было вопроса. – Вы знали про вашу шлюху-свояченицу, не так ли? И про Бабетту? – Ее губы скривились при этом имени. – Его другую любовницу?
– Я – нет. То есть… Леония сказала мне вчера. Вот почему я решил поговорить с Шарлем. – Что ж, он определенно упомянул бы Леонию. И не стал бы упоминать Бабетту, которую знал совсем немного. Но, господи, почему эта женщина считала, что он мог что-то с этим сделать?
– Трус, – сказала она, с презрением глядя на труп Шарля. – Он испортил, разрушил все – все! – а потом не смог с этим справиться и улизнул, оставив меня одну, с детьми, без средств!
«Скажи ему, чтобы он не делал этого».
Майкл посмотрел на нее – не преувеличивала ли она свой гнев? Нет, не преувеличивала. Она уже пылала, не только гневом, но и страхом, а ее ледяное спокойствие куда-то исчезло.
