Да… Есть, что вспомнить…
Эх! Мемуары бы написать. Так, ведь — нельзя!
НЕЛЬЗЯ!!!
Остаётся, вот так — «про себя» вспоминать, рассказывая.
Кому, интересно? Моей «подруженьке»? Да она ж, с самого начала была со мной — всегда рядом, сучка такая!
А, для кого тогда, я эээ… «Пишу» — про себя, мемуары? Для своих эээ… «Нынешних» современников?
Неее… Они и, так всё знают! А то, что они не знают — им и, не надо знать… Ибо, не нами сказано: «Излишнее знание преумножает печаль!»
Я мысленно «пишу» свои мемуары для тех — «настоящих» моих современников, которых я оставил «там»… В далёком будущем. В начале двадцать первого века…
Заранее извиняясь перед вами — если я сделал, что-то не так…
Глава 2. «Рождающее народ…»
«Тем и сильна была Россия, что, прикрыв срам лица брадою, аки голубь в святом неведении возносила молитвы!»,
— из кинофильма "Петр Первый».
…Я умираю.
Три месяца назад Степан Матвеевич Гордеев… Ну, это… Помните, Степана? Того — Что, Помельче… Ну, которому я трёхлитровую банку мази от чесотки подогнал. Это ж, сколько лет тому назад было?! Мать…
Сейчас, он главный врач известного на всю Россию, мало того — на весь МИР (!!!), Солнечногорского Госпиталя.
Степан так мне и, сказал честно — глядя прямо в глаза:
— Ты умираешь, Дмитрий Павлович!
С некоторых пор, мне стало всё безразлично — даже, собственная жизнь. Поэтому, даже собственная смерть для меня — лишь повод лишний раз позубоскалить:
— Хахаха!!! Все мы умираем, Степан! Жизнь, это и есть — затяжной прыжок из пи…ды в могилу…
Не помню, кто из великих сказал. Раневская, что ли… Уже сказала, или ещё скажет? Тоже, блин, не помню…
— …Вопрос только в скорости самого «процесса». Как быстро я умираю, Степан?
— Ты умираешь быстро… Достаточно быстро.
А, что в таких случаях, обычно говорят? …Ах, да:
— «Сколько мне осталось, доктор?» Хахаха!!! …До конца нашего с тобой разговора, хоть доживу?
— Не много. Полгода, может год…
— Знаешь ли, Степан… «Жизнь» — это понятие очень и очень растяжимое! Кактус, вон — в горшке на подоконнике, тоже «живёт»… Сколько я ещё проживу ЧЕЛОВЕКОМ???
— Трудно сказать. Рак позвоночника, знаешь ли… Через три месяца, ты скорее всего перестанешь ходить…
Тот, Что Помельче, по ходу, испытывал сильные душевные муки. Я ему в своё время помог — мягко сказано, а он мне помочь ничем не может…
— Семён Валентинович, конечно, сказал бы более точно… Хотя и, он — не Бог всё же…
Да! Семён Валентинович, Айболит — то есть, Богом не был. Поэтому и, сам уже давно умер… В семнадцатом году — как раз после Февральского Переворота. Ещё успел, в построенном им же и, законченном перед самой войной, Солнечногорском Госпитале немного поработать, пока окончательно не слёг… Тяжело он умирал, очень тяжело…
