Я почти зубрила конспект, считала часы и вообще всё впереди казалось каким-то сказочно прекрасным... С утра этот лётчик мне сразу не понравился. Какой-то он был неправильный. И не нужно мне говорить, что это я после себя в этом убедила, что знала и предчувствовала заранее. Нет, он не пыхал серой и из-под штанов у него не торчали хвост и копыта. Но когда он на Бобике поднялся отработать какие-то фигуры и упражнения, у меня внутри всё сжалось, и я с ужасом ждала посадки. Когда он стал уверенно и грамотно заходить на посадку, у меня отлегло от сердца, Бобик так привычно растопырил свои лапки-лыжи, я на какую-то секунду отвлеклась, и встрепенулась, когда резко оборвался звук мотора и раздался треск. Сбоку от средней линии ВПП как-то несчастно перекошено лежал мой родненький Бобик, со всех сторон к лежащему самолёту уже бежали люди, у самолёта кто-то копошился, а я бежать не могла, я тихо шла с силой выдирая ноги из ставшей вдруг вязкой поверхности под ногами. Первое, что услышала "...главное лётчики оба живы...", а вот мне это было не главное, и про моего Бобика такого никто не мог сказать. Из сломанного нижнего крыла торчали обломки лонжеронов и нервюр, на тросах лежал в стороне оторванный элерон, одна стойка загнулась, а из верхнего крыла вылезло крепление второй, вывернутая нелепо под углом лыжа торчал из-под деформированного фюзеляжа... Лётчиков уже увезли в медпункт, а я сидела на коленях, и смотрела на то, что осталось от моего несчастного Бобика, от моего Бобика! Убила бы на фиг того урода, который такое с ним сделал...
Когда меня приобнял Трофимыч, я не сразу поняла, что он мне говорит:
- Не переживай, сделаем мы твоего Бобика! Лучше прежнего станет...
А когда дошло, я посмотрела на него, как на ненормального! Как можно сделать вот ЭТО?! Но оказалось, что я глубоко не права. Бобика волоком потащили в ремонтный сарай, его обшивка местами обдиралась об весенний наст, куски сломанных крыльев дотащили измочаленными, я на это без слёз смотреть не могла и когда мужчины уже в сарае начали свои пляски вокруг моего любимого Бобика, я не выдержала и ушла. Два дня я не подходила к ремонтному сараю, мне просто было страшно, что я оказалась права, а Трофимыч мне на глаза не показывается потому, что боится мне в глаза смотреть, потому, что соврал и не может выполнить обещанное. Но на разводах, как мне кажется излишне бодро Малюга выделял ремонтную бригаду, которая занимается восстановлением самолёта, и ещё поторапливает их, что из графика выбиваемся, борт в небе нужен, ему каждый день из штаба звонят. Моё специфическое восприятие готово было скорее заподозрить их всех в сговоре и игре, чем поверить, что всё хорошо. Это больно, терять друзей. Пусть даже это самолёт, но для меня он не бездушный, для меня он живой, он мой Бобик! На второй день приехал Данилов и, узнав, что моего Бобика побили, заикнулся, что можно и на втором, но я видимо так на него посмотрела, что он как-то смешался и ушёл, только сказал мне учить ещё две темы. Я вообще-то уже почти смирилась, что дальше буду учиться уже на Филе, но вот прямо сейчас я не могла, это словно постель после мужа остыть не успела, а молодая вдова уже нового хахаля в неё тащит. Когда эти пляски с якобы восстановлением закончатся, вот тогда и сяду в Филину кабину...
