Обнаружил множество магазинов со знаменитой на весь мир белорусской обувью, огромное количество мокрых и серых цыганских женщин, которые все просили у меня закурить, но я никому не дал, и ни одного, вообще ни одного места, где можно что-нибудь съесть.
Купил в конце концов оксюморон, то есть чебурек по-белорусски. Чебурек по-белорусски очень сильно солёный и чем-то слегка подванивает, но, как показала дальнейшая жизнь, вполне безопасный.
А вообще Гомель напомнил мне город моего детства таким, каким он был до тех пор, пока в него не перенесли столицу: посмотреть особенно не на что, но на то, что есть, смотреть не противно.
Мы вообще-то уже когда-то гнали самогон в городской квартире во мрачные времена горбачёвской перестройки. Мантоварка, сверху миска с холодной водой, под миской пиала для сбора конденсата. Ровно никакого представления о первой фракции, второй и уж тем более третьей, мы не имели, так что выпивали всё подряд. Остались живы. Молодые были организмы, хули.
Сейчас прочитал множество теоретических материалов и знаю, что температура кипения спирта составляет 73 градуса по цельсию, и все, что испаряется до этой температуры, – то уксусный альдегид и ацетон, а всё, что после, – там вообще пиздец.
А местные-то жители не знают! Гонют всё подряд, сливают в одну бутылку и продают по пятидесяти рублей за литр.
До чего же я этому завидую: открыть глаза, две секунды ими поморгать и тут же вскочить и стремительно броситься строить деревянную железную дорогу.
Статистическая флюктуация
Мальчик за столом разбаловался, за что, разумеется, получил строгий выговор с поражением в правах, но до этого успел уронить бутерброд на пол три раза. И все три раза бутерброд упал маслом вверх.
А весна всё ж таки, действительно – целых две мухи проснулись.
По дороге к автолавке встретил Пахома. «Ну как твоё ничего?» – спросил Пахом. «Да так – потихоньку-помаленьку», – ответил я обстоятельно. Поговорили. Мы люди солидные.
Собака-степан, получивши после автолавки полкило ливерной колбасы, вновь обзавёлся собственными мнениями, которые у него всегда одинаковые: про ещё полкило колбасы. Он мне не сын, поэтому речей я перед ним произносить не стал, а сказал просто и кратко: «Что, скотина, пиздюлей давно не получал?» На что Степан, спрятавшись в будку, выразил на лице своём полное отсутствие мнений по каким бы то ни было вопросам.
Вот и нехуй.
