«Ю ноу, Рикку, – ответил я и тоже надолго задумался. Рикку удовлетворённо кивнул: серьёзный вопрос требует такого же серьёзного ответа. (Теперь можно обратно на русский – себя я обратно переводить умею.) – Сиськи у неё да, – сказал я, внимательно всё обдумав, – хорошие сиськи. Но это типа бонус. То есть он не обязательный. Если бы у ней вообще не было никаких сисек, я бы всё равно пиздел бы с ней до утра».
Рикку посмотрел на меня с большим уважением, но, кажется, не поверил. Тем более что мы всё равно уже пришли.
В старой-престарой квартире нашли на антресолях старую-престарую бутылку плохого-преплохого портвейна, изготовленного в те времена, когда ещё было стыдно пить такой портвейн. Или наоборот, ещё было не стыдно, какая разница. Город Ленинград, завод Самтрест. Завод остался, а города нет.
Откупорили, понюхали: портвейн. Выпили по маленькому-маленькому глотку: всё равно портвейн. Такой же плохой, как был когда-то, лучше не стал и хуже тоже не стал: какой был, такой и остался. Позавидовали портвейну и допили.
Ну на самом дне только какое-то говно выпало осадком.
А в единственное лето уходящего года я поймал первую и последнюю свою Рыбу. Биг Фиш, как выразились бы англоговорящие пользователи всего, что бывает на этом свете.
Мы тогда с братьями Новиковыми (один писатель, другой – железнодорожник) дошли по Белому морю и нескончаемым озёрам до конца лабиринта. Была когда-то такая картина времён раннего постмодернизма – на ней была изображена женщина, стирающая трусы в рояле. То есть пиздец: приехали.
Но в конце этого конкретного лабиринта ничего такого не было – ни женщины, ни рояля, а стояла там охотничья избушка из толя на деревянной раме, насквозь провонявшая прокисшими гондонами и утренним таёжным перегаром. На столе тем не менее, по поморским обычаям, торжественно стояли пачка соли и коробка спичек. Полянка вокруг нехорошей избушки была усыпана бутылками водок от самых разнообразных производителей: Петрозаводск, Кингисепп, Архангельск, Псков, Ливиз, Ванна Талллиннн и даже что-то неразборчивое финляндское.
Байдарошники, блядь. Впрочем, мы и сами приплыли на байдарке, так что можно было бы и промолчать.
По какой-то причине братьям Новиковым эта стоянка чрезвычайно понравилась. Внимательно понюхав избушку, они её, к счастью, отвергли в качестве места для ночлега и воздвигли палатку у ближайшей сосны. На ужин мы съели сначала щуку, пойманную старшим Новиковым на Среднем озере, затем щуку, пойманную младшим Новиковым на озере Верхнем. Я никакой щуки (которую логично было бы ловить на озере Нижнем) не поймал, так что третьего блюда не было.
