Так что я лучше под кат, потому что тоже про сны.
Повторяющиеся сны, наверное, бывают у всех. Ну не у всех до единого – говорят, некоторые люди вообще снов никаких не видят.
Давно, ещё в восьмидесятых, таким сном у меня был сон про ядерную войну. Типичный такой сон: синее небо, по нему летит самолётик, а потом вдруг на горизонте поднимается белоснежный гриб, потом ещё один. И ты понимаешь, что пиздец, пиздец вообще всему, и куда-то бежишь кого-то спасать, но всё это бесполезно, потому что всё равно пиздец.
В каждом следующем таком сне я помнил, что делал в прошлом – что вот сюда, например, не нужно бежать, потому что там толпа, а вот сюда можно попробовать. Но, впрочем, так никуда ни разу и не добежал, потому что просыпался.
Потом, когда началась перестройка, этот сон пропал и вместо него появился другой: как меня во второй раз забирают в армию. Я при этом понимаю, что происходит нелепое какое-то недоразумение, потому что я уже честно оттрубил в стройбате два года от звонка до звонка и вообще у меня куча срочных дел, а меня везут в поезде хуй знает куда.
Привозили меня неизменно в ту же самую часть, в которой я служил – Архангельская область, Мирный-13. И там всё на месте – баня, КПП, столовая, клуб, но ни одного знакомого человека – солдаты все давно ушли на дембель, комбат новый, замполит новый, всех куда-то перевели. Я иду к себе в художку, она там же, но в ней уже живёт кто-то другой, всё чужое. А мне сейчас идти в роту, а там в бригаду – и хуячить бетон на склоны ракетных стартов, то есть всё сначала – чечены эти, узбеки, портянки, кислая капуста. Это не пиздец, конечно, но как же, блядь, тоскливо.
Мне и сейчас этот сон иногда снится, но редко – раз, может, в год или в два.
Зато стало часто сниться про то, как я возвращаюсь на Родину – в город Целиноград. Не в Астану, как он сейчас называется – в ней я был раза всего два, а именно в Целиноград, туда, где улица Дризге, и Монина, Советской Конституции и проспект Победы. И почему-то оказывается у меня в городе Целинограде очень много важных дел, и их становится всё больше, и вот неделя прошла, месяц, год, наверное (в снах – там не очень разберёшь). Деньги давно все кончились, мать говорит, что надо мне устраиваться на работу – она уже договорилась с Аллой Викторовной, у них там в школе как раз уволилась англичанка.
И я иду в эту школу, наклонившись против ветра, а там внутри синие лампы дневного света и носятся безумные дети, орут, а я совершенно не знаю, чего буду им преподавать, потому что у меня даже нет учебника, не говоря уже про поурочные планы.
