К счастью, стены были всего лишь стенами, а окна — всего лишь окнами: огромные, арочные, напрочь лишенные стекол, они выходили на…
— Всевидящий! — повторила я, отшатнувшись.
Мне в жизни не доводилось смотреть вниз с такой высоты, с высоты тянущегося к небу замка, который больше напоминал каменную башню. Бушующее поодаль море казалось расстеленным покрывалом, которое кто-то грубо надорвал в нескольких местах, оставив бахрому волн. Молнии, пронизывающие небо и землю, били с такой силой, словно хотели пронзить ее насквозь.
Нет.
Нет, нет, нет. Это не может быть правдой, этого просто не может быть, это же…
— Аэльвэйн Лавиния.
Тихий женский голос ударил, как раскат грома. Только сейчас я поняла, что странного в этой дикой пугающей грозе: никаких раскатов грома не было. Небо беззвучно исторгало молнии, и земля поглощала их столь же беззвучно.
Вздрогнув, я обернулась, оказавшись лицом к лицу с женщиной. Длинные светлые волосы перехвачены лентами, наряд чем-то напоминал наряды женщин Загорья (соседствующего с нашей страной на севере государства): прямое нижнее платье с расклешенными рукавами, остроносые туфельки без каблуков. Глаза вошедшей были подчеркнуты краской, что в Энгерии позволяли себе только женщины, желающие привлечь внимание мужчин с определенной целью.
— Меня зовут Эйзер. Я помогу вам освоиться.
— Освоиться где? — на «освоиться» мой голос предательски сел, на «где» вознесся до октав, которые я еще никогда не брала.
— В Аурихэйме.
Я сошла с ума? Или все-таки сплю?
Аурихэйм — легендарный мир элленари. Не менее легендарных созданий, о которых я в детстве слышала очень много историй, но это же… всего лишь сказки!
Пока я пыталась сопоставить услышанное, увиденное и прочувствованное, Эйзер неслышно шагнула в комнату. Взмахнула рукой, и подчиняясь легкому порыву магии, следом за ней влетело платье, похожее на то, что было на ней.
— Вам нужно одеться…
— Нет. Мне нужно домой! — теперь уже я, никогда в жизни ни на кого не повысившая голоса, почти кричала.
— Вы не можете попасть домой без разрешения вашего мужа. Прошу прощения, вашего будущего мужа, — на последнем слове Эйзер поклонилась так низко, что чудом не подмела волосами траву.
Если существует еще большее потрясение, я его только что испытала.
— Кого? — уточнила, глядя прямо в глаза выпрямившейся женщины.
Определить, сколько ей лет, не представлялось возможным. Она могла быть моей ровесницей, могла быть моложе, могла быть старше, и все это (одновременно) отражалось на ее лице. Возраст — в глазах, юность — на лице.
