Женщины в автобусе, самой младшей из которых было лет семьдесят, смотрели на меня с легким испугом: не каждый день увидишь, как на границе "красного" задерживает полиция.
Невольно я оказался для них некиим незапланированным в программе "туристским объектом".
Господи, сколько же я видел на аэродромах, вокзалах, в гостиницах и на шоссе мира этих фарфоровозубых, с синими или рыжими волосами, в мини-юбках старух-путешественниц, туристок первого класса! Им бы внуков нянчить, а вот поди ж ты, шлындают бабки по миру, наверстывают упущенное, торопятся истратить накопленное, а внуки их, оборванные, грязные, голодные, "добровольно отверженные" хиппи-внуки, бросив вызов чванливой и хвастливой сытости, заполнили улицы западных столиц, сделав тротуар - постелью, походный рюкзак подушкой, небо, изорванное в клочья звездами, - одеялом...
- Они обыскивали вас? - спросила меня соседка, самая юная, семидесятилетняя путешественница.
- Нет, они меня не обыскивали.
- Но они вас задержали, не так ли? - спросила самая старшая из путешественниц, восьмидесятитрехлетняя дама из Сиднея, поджарая, в обтягивающих брюках и тяжелых горнолыжных ботинках.
- Нет, они лишь выполнили обязательную формальность- смотрели наличие французской визы.
- Значит, вам все-таки нужна французская виза, - хохотнул рыжий, с седыми усами, - а я думал, что красным во Франции теперь виза не требуется.
- Он консерватор, - шепнула моя соседка, - он против нашего нового правительства.
- Не говорите глупостей, - услыхав шепот моей соседки, сказал рыжий. - Я всегда выступаю за правительство. За любое правительство. Но наша демократия гарантирует мне право высказываться против доктрины лидеров, практику которых я поддерживаю.
"Я сказал это не в интересах правды, а в целях истины", - снова вспомнились мне Ильф и Петров. - Они писатели интернациональной темы, в Австралии тоже есть свои Берлаги".
Автобус ввинтился в серпантин, и снега Андорры сменились бурыми склонами выгоревших во время летнего зноя Пиренеев, и солнце ушло, и стали синими сумерки, и только малиновый отсвет уставшего светила был окрест, и зтот малиновый тревожный отсвет был точно таким же, как в Красной Поляне, и нужно было настроиться именно на этот краснополянский, малиновый, существующий только в горах, отсвет ушедшего солнца, и тогда тебе не будет так одиноко и пусто в маленьком андоррском автобусе, набитом фарфоровозубыми старухами, и ты сможешь услышать голоса друзей, с которыми ты ехал тогда на открытом "газике" в туристскую базу, и ты улыбнешься песням Митьки, шуткам Никиты и ворчанью нашего извечного завхоза Мишани Великовского и будешь спокойно, без глухой злобы, слушать рыжего, который все время делает своим спутницам замечания приторным голосом, сохраняя при этом заданную улыбку скорби на сильном полицейском лице.
