Братишка мой вернулся из той же больницы через несколько дней, но долго еще молчаливым был, почти не разговаривал. Мама его валерианой поила и к какому-то частному доктору водила. Тот был гомеопатом и по совместительству психотерапевтом, хотя в те годы такие специалисты вообще не водились у нас, насколько я помню. А этот доктор знал какие-то особые методики, как людей из стрессов выводить. Он беседовал с Вадиком по просьбе мамы, которую знал много лет.
Отец злился, обзывал врача за глаза шаманом, а может, просто ревновал маму к приятелю ее юности, но все-таки терпел: все понимали, как опасны такие потрясения для психики ребенка. Скоро Вадик стал поправляться, и уже примерно через месяц он вернулся в школу.
Жизнь в поселке шла своим чередом. История с ногой стала забываться…
Но тут случилось нечто невероятное! И прямо у меня дома…
Я сидел на балконе, пытаясь сосредоточиться на очередной главе из учебника физики, и злился на устройство мира, в котором молодость и любовь приходились как раз на тот период, когда более всего необходимо учиться и работать, вместо того, чтобы отдаться чувствам. А отдых и благодать разрешены тогда, когда уже нет сил для наслаждений.
Вадик стоял рядом и переживал внутреннюю трагедию: его одноклассник тащил портфель девочки, в которую мой братишка влюбился. Признаться, я недооценил масштаб его страданий. Он все про подвиг стал какой-то говорить. Нужно нечто необыкновенное совершить, и тогда девочка поймет, что он — герой. Ну, и она его, героя, непременно полюбит, разумеется. Я брата выслушал и понял, что романтику из его башки мне вытеснить не по силам. И, промучившись пару часов понапрасну за книгами, я лег спать, а рано утром, в субботу, уехал в соседний поселок к приятелю на все выходные. Все случилось без меня, так что узнал я все подробности уже после возвращения.
Как раз в тот субботний день братишка мой остался в гордом одиночестве дома. Мама подрабатывала — кружок шитья вела, а папа был в командировке. Вообще-то они Вадика одного старались не оставлять, но иногда приходилось.
В субботу днем отец вернулся, а дома — сынишка младший, и больше — никого. Ну, обнялись они, новостями обменялись, и побежал Вадик во двор к мальчишкам. А папа остался один со своими мыслями, планами, и впечатлениями о командировке.
Отец наш, Павел Степанович Круглов, высокую должность занимал. Он, между прочим, был заместителем директора местной мебельной фабрики. И, разумеется, членом партии, причем не рядовым, а парторгом всего коллектива.
