– Бьюсь об заклад, он через неделю будет эти штуки внутри носить. Не нужны ему эти классы для лузеров.
Роберт доброжелательно улыбнулся поверх головы Мири.
Говоря начистоту, предложения по работе у него действительно были. Весть о его возвращении распространилась по Сети, ему написали из двенадцати университетов. Но… пять просто поздравили в режиме голосового послания, три ограничились предложением гастролей на семестр, а остальные попросту не отвечали его уровню. Роберт, считавшийся (цитата из критиков) «одним из гениев литературы последнего века» (конец цитаты из критиков), не совсем этого ожидал.
Боятся, что я все еще овощ.
Поэтому Роберт не торопился отвечать на предложения, а оттачивал писательские навыки. Он хотел показать сомневающимся, что разум его остер, как и прежде, а в перспективе и перегнать их, удостоившись причитающегося ему признания.
Но на поэтическом фронте дела двигались медленно. На многих фронтах. Лицо его действительно стало моложавей. Рид говорил, что такое замечательное косметическое улучшение – редкость, что Роберт был идеальным подопытным субъектом для терапии по Венну – Курасаве. Чудесненько, вот только координация оставалась во многом спазматической, суставы все время ныли, и, самое неприятное, он по-прежнему вынужден был по нескольку раз за ночь наведываться к горшку. Определенно, Судьба не уставала ему напоминать, что он все еще старик.
Вчера Вебер нанес заключительный визит. Мозги у парня так себе, но, впрочем, это отвечает сути выполняемой им работы – так себе. Все же, думается, я буду по нему скучать. Не в последнюю очередь потому, что в сутках добавится пустой час.
И да, на поэтическом фронте подвижки оказались особенно медленными.
Сны никогда не служили Роберту надежным источником вдохновения, что б он там ни утверждал в нескольких довольно известных интервью. Но и черпать идеи только из бодрствующего состояния – удел приземленных умов. Истинное вдохновение посещало Роберта Гу после хорошего сна, в моменты, когда он только начинал просыпаться. Ритуал был так отлажен, что, испытывая проблемы с вдохновением, он зачастую попросту отправлялся гулять вечерком, загружал ум непреходящими повседневными заботами… а следующим утром, пробуждаясь ото сна, редактировал уже известное. И тогда в лабильности освеженного сознания зарождались ответы. В стэнфордскую пору он делился наблюдениями этого явления с философами, религиоведами и людьми хардкорной науки. Те объясняли эффект на сотню ладов, используя то фрейдистский психоанализ, то квантовую физику. Неважно; метод «переспать с этой проблемой» всегда срабатывал.
