Сражаемся в киношном стиле — много звеним мечами (ни в коем случае не пытаясь задеть противника), прыгаем по диванам и креслам, и время от времени замираем в картинных позах.
— Сегодня один из нас останется лежать на песке… — с сомнением гляжу на пушистый ковёр, — на ковре этого ристалища, уби… усталый и проигравший.
— И это будешь ты, сэр Эрик! — Патетично проговаривает Джокер, прыгая на диван, — ай!
— Ушибся?
— Нормально, — отряхивается противник, вставая с пола, — моё ранение не опасно, сэр Эрик, продолжим поединок!
Прыгаю навстречу, скрещиваем мечи и пыхтим, сверля друг друга суровыми взглядами. Лесли упирается в меня подушкой-щитом, и с минуту мы просто толкаемся.
— Я сдаюсь, — неожиданно говорит он, отдавая меч.
— Почему? — Взвыл Андерсон патетично, — я на тебя четвертак поставил!
— У нас завтра как раз овсянка, — улыбается поверженный противник, — а Зак её не любит.
— За что так со мной, о благородный сэр? — Делает глазки Одуванчик, отныне злобный колдун.
— Ты в прошлый раз половину моего пирога спёр! Черничного! — Сурово отвечает Джокер, делая попытку завернуться в штору, как в тогу.
— О горе мне! — Падает Зак на колени.
— Не поможет, богопротивный колдун, — ухмыляется Джокер, — завтра у тебя только овсянка на завтрак… с желудёвым кофе, муа-ха-ха!
Не показывая вида, что заметил что-то странное, Аркадий Валерьевич сел в автомобиль и медленно тронулся с места, отъезжая от здания театра.
— Так, значит, — прошептал он белеющими от гнева губами, — что ж…
Лицо девушки, запрокинутое к спутнику и сияющее любовью, врезалось в память. На него она так никогда не смотрела… Нежно, с абсолютным доверием, лукавым весельем в больших глазах…
На секунду защемило сердце, и он припарковал машину у тротуара, привычно растирая грудь рукой. Лайзу он не любил, даже эффект новизны прошёл. Но хотелось почему-то быть тем, для кого девушка улыбается так.
Ради такой улыбки мужчины сворачивают горы… или по крайней мере, лезут с цветами на пятый этаж по водосточной трубе. Не ему…
Девушка, почти девочка, вчерашний домашний ребёнок, которой некуда идти… не было бы жены верней и благодарней. Или любовницы… сам не захотел эмоциональной привязанности.
Постников не хотел принимать во внимание, что он сам поставил Лайзу в положение горничной с дополнительными услугами. Откуда тут взяться любви?
Факт предательства Лайзы мужчина воспринял крайне болезненно. Его раздражала та чистая нежность в глазах, а не то, с кем она была.
