Я продолжала свои усилия; вскоре глаза молодого человека открылись, и он с удивлением уставился мне в лицо. Его первыми словами были:
— Где я?
— У меня на каминном коврике, — навис над ним Эмерсон. — Что за чёрт… э-э… совершенно идиотский вопрос? Будьте любезны дать объяснения, нахальный щенок, прежде чем я вас вышвырну.
Слабый румянец покрыл щёки Фортрайта.
— Вы… вы профессор Эмерсон?
— Один из них. — Эмерсон указал на Уолтера, который поправлял очки и неодобрительно кашлял. Вне всякого сомнения, он больше напоминал классический портрет учёного, чем мой муж, чьи острые синие глаза и здоровый цвет лица, не говоря уже о впечатляющей мускулатуре, позволяют считать его человеком действия, а не мысли.
— О, понятно. Прошу прощения — и за беспорядок, и за моё непростительное вторжение. Но, надеюсь, когда вы услышите мой рассказ, вы сможете простить меня и помочь мне. Профессор Эмерсон, которого я ищу — египтолог, мужество и физическая доблесть которого так же известны, как и его интеллектуальная мощь.
— Э-э, хм-м, — сказал Эмерсон. — Да. Вы нашли его. А теперь, если вы отодвинетесь подальше от рук моей жены, на которую столь внимательно глядите, что ещё более усугубляете своё первоначальное преступление…
Молодой человек вскочил, как будто его укололи, заикаясь и бормоча извинения. Эмерсон помог ему сесть — вернее, толкнул его в кресло — и несколько более вежливо помог мне подняться. Обернувшись, я увидела, что Эвелина собирает детей и уводит их из комнаты. Я благодарно кивнула ей и была вознаграждена одной из её чудных улыбок.
Наш неожиданный посетитель начал с вопроса.
— Правда ли, профессор, что вы в этом году планируете отправиться в Судан?
— Где вы это слышали? — потребовал ответить Эмерсон.
Мистер Фортрайт улыбнулся.
— Ваша деятельность, профессор, всегда вызывает интерес не только в археологической среде, но и во всём обществе. Определённым образом это имеет отношение и ко мне. Моё имя вам неизвестно, но я уверен, что вы знакомы с моим дедом, известным покровителем археологических наук — виконтом Блэктауэром.
— Всемогущий Боже! — взревел Эмерсон.
Мистер Фортрайт запнулся.
— Прошу… Прошу прощения, профессор?
Лицо Эмерсона, багровое от ярости, могло бы испугать любого мужчину, но его грозно нахмуренные брови были направлены не на мистера Фортрайта. А на меня.
— Я так и знал, — с горечью произнёс Эмерсон. — Неужели я никогда не смогу освободиться от них? Ты явно привлекаешь их, Амелия. Не знаю, каким образом, но это уже становится пагубной привычкой. Очередной проклятый аристократ!
