— А я уверена, что он кладет наши деньги себе в карман! — настаивала Изабелла. — Содержать троих детей и любовницу, самому ни в чем себе не отказывать — и все на одну зарплату? Ты уж меня извини!
— В любом случае, Изабелла, это не мое дело! — резко ответил Диего, которому был крайне неприятен весь этот разговор, а тем более те обязанности, которыми вознамерилась нагрузить его невеста.
— Твое, Диего, твое, — нежно пропела Изабелла. — Ты же теперь член нашего клана, со временем встанешь во главе фирмы, и тебя, как будущего хозяина, должно касаться все! Мы — слабые женщины, мы не в состоянии за всем уследить. И в один прекрасный день со своей слабостью можем остаться на улице без средств к существованию...
Против необходимости защищать слабых Диего ничего не мог возразить, и все-таки ему было крайне неприятно шпионить за Марселу и проверять его бумаги. Это противоречило принципам Диего, и, не сказав ни «да», ни «нет», он переменил разговор.
Но Изабелла прекрасно знала, что пройдет день-другой — и Диего переберет бумаги в сейфе Марселу. В своей власти над этим молодым человеком она не сомневалась.
Марселу едва дождался четырех часов, когда к нему пришли дети.
— Кусочек ногтя, волосок, и все будет ясно! — объявил им Марселу. — Но поймите меня правильно: я делаю это не потому, что хочу отказаться от кого-то из вас. Я вас всех люблю, и все вы как были, так и останетесь моими детьми, но знать правду мне необходимо.
— Я отказываюсь, — решительно заявил Жулиу. — Не вижу никакого смысла. Ты же считаешь нас всех своими детьми, это и есть правда! Другая нам только помешает.
— Я тоже отказываюсь, — присоединилась к брату Карина.
Сандру колебался. Он и сам бы дорого дал за то, чтобы узнать правду, которой добивался отец. Почему-то ему казалось, что в этой семье он обречен быть изгоем. Чувство сиротства очень его угнетало, и он был бы рад от него избавиться. Но, видя решительность брата и сестры, он заколебался и предпочел промолчать. Вопрос вновь повис в воздухе. Марселу не получил желанного ответа. Тогда он попытался поискать пути, чтобы принудить своих детей к анализу, но выяснил, что анализ — дело исключительно добровольное. Знакомый врач даже сказал ему:
— Если твои дети не хотят этого, я ничего не могу поделать. Это их право. Ни ты, ни я, ни твой адвокат— никто не может их заставить.
Марселу будто жарили на медленном огне, и собственное бессилие только добавляло ему озлобленности. А наутро прибавилась новая причина для недовольства. Придя к себе в кабинет, он обнаружил, что в его бумагах кто-то рылся. Марселу немедленно вызвал Андреа.
