На второй день после своего прибытия я был командирован с отрядом в 40 человек сопровождать экипаж маршала Нея и генерала Маршана и должен был выступить немедленно по дороге в Красный. Я и мои солдаты считали это за счастье, зная, что при транспорте имеются съестные припасы. В первый день переход совершился благополучно. К вечеру мы остановились на ночь у разоренного постоялого двора, недалеко от дороги. Здесь, приказав ввезти повозки во двор и поместить лошадей в конюшню, я расставил караул и остался на биваке перед костром с моими людьми, попросив эконома маршала раздать припасы солдатам, чего он, однако, не исполнил. Солдаты принимались сами добывать провианта, как я ни старался препятствовать им в этом, советуя им подождать до следующего дня. Вследствие этого большая часть моего отряда разбежалась на другой день. Я укорял в этом эконома, но он не соглашался выдавать провиант. Солдаты настояли на своем; они отняли часть припасов, чему я не мог воспротивиться, сколько ни ругался эконом.
Наконец мы отправились дальше. Добравшись до небольшой речки с перекинутым через нее мостиком, мы нашли около него большое замешательство, так как все стали ломиться вперед. В то время, как я пытался восстановить порядок, на нас налетел отряд казаков, которых мне удалось разогнать, после чего мы снова приступили к переправе. Усиленный отряд казаков повторил нападение; я пытался защищаться, но мы оказались слабее. Солдаты меня покинули, и я с трудом отмахивался от 6 или 7 казаков шпагой, при этом мне сшибли каску с головы. Я спасся, соскользнув с небольшого пригорка, по которому казаки за мной гнаться не могли. Добравшись до того места, где стояли повозки, сплотившиеся при криках: «Казаки! Казаки!» в одну кучу, я пробрался между ними и перешел через узкий переход.
Когда казаки приблизились и слезли с своих коней, никто не думал им сопротивляться, и все они вместе с нашими солдатами дружно принялись грабить кареты, повозки, телеги и пр., как будто они были из одного лагеря.
В то время, как я пробирался по узкой дороге мимо одной повозки, французские гренадёры взломали французскую кассу, из которой я также выхватил несколько свёртков, где оказались слитки золота. Я имел неосторожность набить ими свои карманы, вследствие чего я большую часть их растерял по дороге, а остальное у меня отняли в Вильне.
Теперь мой отряд рассеялся, и я остался совершенно один среди массы изнуренных людей, бредущих по дороге. Когда я, наконец, после страшных мытарств, добрел 16 ноября до Красного, куда также добрались остатки Вюртембергского отряда днем ранее, последний был окончательно распущен. Здесь накануне моего прихода роздали офицерам и солдатам хлеб и обувь. Но мне, к несчастью, опять ничего не досталось. Мне не было так тяжело лишиться хлеба, как обуви, так как сапоги нельзя было достать ценою золота. Между тем каблуки я потерял и остался на одних подошвах.
