– Как насчет оружия?
Она покопалась в недрах сумки, вытащила револьвер и, тщательно протерев рукоятку шарфом, протянула его мне.
– Уезжая из города, возьмете эту штуку с собой, – сказала она. – Где-нибудь через тысячу миль бросите его в канаву.
– Я смотрю, вы все продумали.
– Да. Вы готовы уехать сразу же?
– Надо забрать багаж в гостинице. Деньги за работу я уже получил, а дорожный атлас мне не нужен – поверьте на слово.
– Тогда отвезите меня в город, – сказала она. – Заодно узнаете, где мой дом. Устраивайте свои дела. К одиннадцати вернетесь ко мне.
Я завел мотор, развернулся и направился в город. Мы опять молчали, но уже как сообщники. Пусть между нами был только один поцелуй, и все же она стала мне роднее любой женщины. Мы остановились на темной улочке, и она вышла из машины.
– В десять тридцать войдете в переднюю дверь. Потом ждите в гостиной. Я везде выключу свет. Он придет около одиннадцати, и вы сделаете свою работу.
Она захлопнула дверцу. Я смотрел, как уходит моя мечта, и размышлял о том, что люди этого города даже не представляют, какую женщину из сельской глубинки они приютили у себя на груди. И мне захотелось увезти ее с собой. или пусть где-то и когда-то наши пути сойдутся снова. Я понимал, что мое дело дохлое – она считала меня просто своим инструментом, таким как деньги и оружие – но сейчас я был согласен даже на это.
Она села в большую машину, и я следовал за ней по улочкам города. Она свернула на тенистую аллею и подкатила к огромному дому. Длинное кирпичное здание занимало целый акр. Да, у ее мужика водились деньги.
Она вошла в дом, а я вернулся в гостиную и собрал вещи. В коридоре меня ждал Джим Уатсон.
– Джим, старина, я, наконец, принял решение. Одним словом, я завязываю.
– Дело твое. Люди приходят и уходят, – добродушно буркнул Джим. – Ладно, парень, когда-нибудь свидимся.
Он повернулся и ушел.
Вот такая жизнь. Никто не удивляется, когда агент по рекламе приходит и уходит. Нам платят за каждый день, и вы можете отчалить в любое время, когда пожелаете. Хотя я был любимчиком Джима. Вам бы, конечно, показалось, что ему на меня наплевать, но он никогда не прощался – боялся спугнуть удачу.
Когда пришло время отправляться на дело, я почти не волновался. Внутри меня все стало каким-то твердым и холодным. Мне думалось, будет нервозность и страх, но, садясь за руль и подъезжая через несколько минут к большому дому, я был тверд как скала, и даже руки не тряслись, когда мне захотелось закурить.
