– Так что потом? – настаивала Нин.
Титания не слышала. Нин к этому привыкла. Она знала, что порой мать словно переносится на другую планету. Подружки из лицея считали, что это «нормально для писателя», но Нин бесилась. Что ли, раз ты писатель, тебе всё можно?
– По крайней мере, никто не погиб, да? – вздохнула Нин и сама ответила на свой вопрос: – Ну да, ведь ты сказала, что твои братья завтра будут здесь. Но кто вас спас? А второй близнец пострадал от пожара, да?
Титания резко поднялась из кресла и вернулась к столу за бутылкой вина.
– Соседи увидели дым и вызвали пожарных, – сказала она. – Если бы не они…
Вместо того чтобы снова сесть, Титания прислонилась к стене.
– Когда Жан-Ба вернулся, – продолжала она, – он обнаружил, что в доме полно пожарных, в комнатах по колено воды и в ней плавают кресла из гостиной. Денёк у него выдался паршивый: сначала тот парень, который вызвался его заменить, сбежал, прихватив содержимое кассы, а потом и дом наполовину сгорел. Дом, который завещали ему дедушка и бабушка…
– Подумаешь, дом! Он мог потерять всех вас!
– Да, конечно. И всё-таки дом – тоже важно.
Титания положила ладонь на стену, к которой прислонялась.
– Даже старая лачуга на берегу озера – это очень важно.
Она думала о том, как часто приезжала сюда искать убежища. Отдышаться, поплакать, поработать над книгой или набраться сил перед рождением Нин. Материнских объятий в её взрослой жизни не было, поэтому утешение она находила в стенах этого дома. Здесь можно было остановиться, выпасть из времени, спрятаться от городского шума. Тут Титания становилась стражем. Присматривала за беспросветной тьмой, укрывавшей озеро, и думала, что это место создано для тех, кто хочет писать: здесь можно находиться в полном одиночестве, замерев между двух миров, как замирают птицы в тревожном ожидании рассвета.
– Ну, и что дальше? – снова напомнила о себе Нин.
– Дальше? Жан-Ба, конечно, бросился нас искать, но в доме никого не было. Нас уже увезла скорая помощь, всех троих, в больницу в долине. По дороге медсестра всё время заставляла меня дышать через кислородную маску. Я ревела не переставая.
– А Роз-Эме?
– Жан-Ба сразу бросился в издательство, чтобы её предупредить, и они вместе побежали в больницу. Когда влетели в палату, обезумевшие от беспокойства, я уже не плакала. Я играла с Окто. Так чудно́, что я это помню: в детском отделении был зал с разрисованными стенами и с какими-то феноменальными запасами деталек лего. До этого я никогда не видела их столько сразу. Ясное дело, ни Окто, ни я не хотели уходить!
