Дядя Ваня Наумов запомнился мне невысоким, рыжеватым, полным, крепким мужиком. Был он простым работягой, говорят, что трудился в литейке. Ну и, как часто бывало с простыми рабочими, любил он выпить. На почве выпитого мог поскандалить и подраться. Я был свидетелем двух драк с его участием.
Тетя Аня Наумова была женщиной тихой, спокойной, хозяйственной. Работала она медсестрой в больнице.
Наумовы вскоре после переезда в Челябинск купили сад недалеко от наших домов. Теперь это товарищество «Любитель-1» на улице Чайковского. И в сезон урожая иногда угощали первыми яблоками и нас.
Рядом с ними жили Петрушовы. Отца семейства я помню плохо, точнее, не помню совсем. То ли его совсем не было, то ли он как-то быстро умер. Да и из детей помню только младшего — Евгения. Хотя младшим он был относительно, поскольку являлся ровесником моего брата Юрия, а уж то, что у него было еще две старших сестры, мне рассказал Володя. Прямо над Петрушовыми жили Байковы. У них я помню двух миловидных сестер Раису и Людмилу. Эти семьи в моих мемуарах много место не займут. Все дети были значительно старше нас с Лешкой и с такой мелкотой, как мы с братом, они не возились. Особых воспоминаний об их деяниях у меня нет. Запомнилось лишь, что самая младшая из них, Людмила Байкова, замечательно пела.
Узнали мы об этом совершенно случайно, когда однажды она, — ученица десятого класса, — пришла к нам в наш 61 на урок пения с целью срочной репетиции песни для какого-то отчетного концерта. У Людмилы оказался очень красивый по тембру голос, и песня была весьма необычная, про Наталью Гончарову. По радио или по телевизору я этой песни никогда не слышал. Так что мы всем классом в сорок человек с удовольствием посидели на уроке тихо-тихо и послушали замечательную песню в прекрасном исполнении, после чего вполне искренне наградили мою соседку аплодисментами. Это было интереснее, чем хором фальшивить самим.
А вот другие жители первого подъезда в моей памяти не отложились никак. Все квартиры второго этажа там были коммунальными, и народ менялся в них часто. Разве что я потом разок упомяну семейство Бодней.
II
Во втором подъезде нашими соседями много лет была семейная пара Лисициных, дядя Боря и тетя Зина. Квартира их испокон веков была коммунальной, и в соседях у них были разные люди. Но году так в 70-м, или даже чуть раньше, к ним подселили одинокую пожилую женщину, которую тоже звали Зинаидой. Далее, дабы отличать ее от остальных многочисленных Зин, населявших наш дом, я буду звать ее «москвичка», поскольку родом она была из Москвы, чем всегда гордилась. Эта т. Зина — «москвичка» прожила в нашем доме до самой смерти в 90-х годах, детей и внуков не имела, родственников ни разу не упоминала. Никогда к ней никто не приезжал, и она сама никуда не уезжала. Тетю Зину-«москвичку» можно было бы совсем не упоминать в моих писаниях, если бы не то обстоятельство, что она меня «сглазила».
