А еще я с интересом внимал антисоветским разговорам, которые вел с нами дядя Андрей. Ни по телевизору, ни по радио подобных историй не рассказывали, поэтому я относился к ним с большим любопытством. Любимой темой дядюшки были воспоминания про своего деда Нечаева. Оказывается, старик жил необычайно богато, на взгляд дяди Андрея. В его хозяйстве только быков было не один десяток, а еще и коровы. Видимо, дед Нечаев был либо гуртовщиком, занимавшимся торговлей скотом, либо скотопромышленником, владельцем фермы по его разведению. И вот, якобы все это хозяйство было у деда изъято Советской властью во времена коллективизации. Соответственно пострадал и его внук — дядя Андрей, не получивший богатство в наследство, о чем с горечью он нам и сообщал каждый вечер. Тогда я интересом внимал всем этим историям, для меня ведь это было внове. Но позднее, несколько лет спустя, появились вопросы, а с чего он решил, что все дедушкино богатство должно было достаться одному внуку Андрею? У деда Нечая от нескольких сыновей таких внуков было с дюжину, если не больше. А почему сам дядя Андрей не пытался разбогатеть? Понятно, что спекулировать скотом, или развести три десятка быков партия ему бы не дала. Эксплуатация человека человеком в СССР тоже была запрещена, но заработать-то на телевизор, холодильник, мотоцикл или автомобиль, которых у него ни тогда, ни потом не было, коммунисты ведь не мешали. Да, в 20 лет он получил инвалидность на фронте, но руки и ноги у него были на месте. Тем не менее, он предпочел всю оставшуюся жизнь сидеть на пенсии и перебиваться случайными, крайне необременительными заработками. Зачем, дескать, упахиваться на колхоз. Однако и у себя на участке он несильно напрягался, его двор и хозяйство всегда были бедными даже по моим понятиям. Гораздо ведь приятней сидеть со стаканом вина, купленного у соседа, свое-то у него кончалось достаточно быстро, и мечтать о богатстве, которое когда-то имел дед Нечаев, чем зарабатывать его самому упорным личным трудом.
Произошли перемены и на семейном фронте. Летом 1972 года Володя с Тамарой сдали госэкзамены и стали дипломированными учителями. Володя рассчитывал остаться на кафедре и поступить в аспирантуру, но не удалось, «в виду неактивной жизненной позиции» — он не был комсомольцем. Пришлось им с супругой идти в педагоги. Их охотно взяли на работу в 31-ю математическую школу, в которой Владимир когда-то и сам учился. А место на кафедре заняла одна девица с их потока, которая может и не блистала как математик, но зато, была руководителем комсомольской организации факультета.
