Вот с этим громким и красивым свистком понесла нас нелегкая вдвоем с Виталькой Бобковым в сквер возле 9-й школы. Я в школу еще не ходил, и Виталька, он был изрядно старше, казался мне надежным защитником. В кустах, растущих вдоль забора, мы заметили группку колхозненских хулиганов татарской национальности. Виталька дунул в свисток, хулиганы замерли, а когда он выдал трель еще раз, они бросились врассыпную. Гордые своей победой мы смело вошли в сквер. И только тут я угловым зрением заметил, что убегают татары как-то странно, — обтекая нас с флангов и заходя с тыла.
Оп-ля! Вот нас и поймали. Человек восемь окружили нас со всех сторон, и один из них отобрал у Бобкова мой свисток. Виталька ничего поделать не мог, даже если бы был отчаянно смелым, а его и просто смелым назвать было крайне затруднительно. Колхозненцы были не сильно младше его, и их было много. Возможно, среди них был и пресловутый Мышка. Мне разбираться было некогда, потому что я ревел от обиды и кричал: «Отдай!». А один из грабителей, наверное, самый подлый, прыгал передо мной с дурацкими ужимками и дул в мой же свисток. Он еще и насмехался над шестилетним ребенком.
Хорошо хоть нас не побили. Удовлетворившись захваченным свистком, грабители удалились в школьный сад, откуда я потом слышал их победные трели.
Ну а в третий раз меня пытались ограбить в пятом классе. Их было двое — один примерно мой ровесник, с ним бы я еще мог потягаться, но другой — явно старше года на два и выше ростом. Тоже татары, наверняка с Колхозного, но какие-то незнакомые. За пять лет обучения я видел всех своих ровесников, живущих поблизости, и большинство парней постарше, а этих не встречал ни до, ни после. Возможно, они у нас и не учились, и пришли именно пограбить. Они поймали меня в школьном туалете, куда я зашел уже после звонка на урок. Отрезали мне путь к выходу и предложили отдать деньги.
Вот чего у меня тогда почти никогда не было, так это денег. Поэтому, когда они в ответ на мое заявление, что мелочью не располагаю, пообещали набить рожу, если найдут, я только пожал плечами. Они обшарили мои карманы — это было противно и унизительно, но я стерпел, проверили папку, в которой я носил тетрадки и дневник. Младший позарился на авторучку, но старший бандит сказал, что не надо ее забирать, а то мне еще на уроки идти. И он оказался прав, я непременно рассказал бы педагогу, куда подевалась моя ручка и почему я не могу писать. В общем, ничего не потеряв в материальном плане, но чувствуя себя униженным, я выбрался и из этой передряги.
