Нет! Он внук царя. Он сын царской дочери. Разве для того родился Кир в царской семье, чтобы остаться пастухом? Нет!
Но, когда вырастет, он возьмет к себе и Спако, и Митридата.
Он долго стоял у окна и смотрел на гаснущие вершины гор. И словно видел маленькую хижину, утонувшую в темной зелени, и людей, живущих там. Он стоял и плакал, прощаясь и с горами, и с лесами, растущими на них, и с дорогими сердцу людьми, которых он покидает.
Кир стоял и плакал, потому что ему было тогда всего только десять лет.
Кир умел сидеть на коне. Этому он научился почти тогда же, когда научился ходить.
Спутники его, царские телохранители, которые должны были проводить Кира до отцовского дома, ехали сзади. Хотя и не считали они мальчика наследником мидийского царя — все-таки по отцу он перс и принадлежит народу порабощенному, — но было что-то в поведении Астиагова внука такое властное, что мидяне опасались обидеть его.
Мальчик был задумчив и молчалив. Дорога шла на взгорье, солнце палило. Горы все теснее и выше поднимались по сторонам, заслоняя Экбатаны.
Когда Кир оглянулся в последний раз, за спиной уже не было ничего, кроме желтых с лиловыми трещинами скалистых уступов.
Тогда Кир вспомнил о своих спутниках и придержал коня.
— Что вы знаете обо мне? — неожиданно спросил он ехавшего справа всадника.
У воина забегали глаза.
— Может, они что-нибудь знают?.. — кивнул он на своих товарищей.
— Да и ты знаешь, — отозвался тот, что ехал слева.
Это был молодой парень с бронзового цвета улыбчивым лицом. Он, лихо красуясь, сидел на лошади. Его бронзовый чешуйчатый панцирь и шлем блестели на солнце, за спиной был виден колчан со стрелами, у пояса позвякивал кинжал.
— Так скажите, что вы знаете обо мне! — потребовал Кир.
Тот, что ехал справа, ответил уклончиво:
— Что можем мы знать? Царь велел проводить тебя в Персию. К родителям.
— Ты говоришь: к родителям. А если мои родители царского рода, так почему я оказался у пастуха Митридата? Если бы я был внуком царя Астиага, я бы рос во дворце.
— Иногда лучше не ведать прошлого, — вздохнул тот, что был слева. — Хоть и вырос ты в пастушьей хижине, а все-таки, поверь, твой дед — царь!
— Дед… — не глядя на Кира, проворчал тот, что ехал справа. — Лишь благодаря заступничеству богов ты и жив-то остался…
— Разговорились! — прикрикнул на них бородатый всадник. — Чего развязали языки?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что мой дед Астиаг искал моей смерти? — спросил Кир, и глаза его стали узкими и острыми.
