Тот быстро глянул на гранку:
— Да зачем возиться! Сколько надо сократить? Девятнадцать строк? Вот этот абзац мы выкидываем, и всё прекрасно встает.
Выходит газета, а через два часа Овчинникову звонят из редакции: приходи. Что такое? В передовой «Правды» написано примерно так: американский империализм по колено в крови, душит свободные народы. И дальше с нового абзаца: именно такую политику последовательно проводит Советский Союз. То есть получилась не просто глупость, а, можно сказать, идеологическая диверсия.
Что делать? Газета уже вышла. Тираж московский уже разошелся. Для провинции — газета еще в сорока городах печаталась — поправили. Но самое страшное — это московский тираж, его читает бдительное начальство. Правдисты ждали грозного звонка из ЦК и опасливо смотрели на белый телефон с государственным гербом на наборном диске.
— Ни одного звонка не было — вот парадокс! — говорит Овчинников. — То есть никто не обратил внимания. Передовые статьи читали по диагонали, знали, что в них всё правильно… Человеческий глаз равнодушно скользит по строчкам. Но могло кончиться хуже. Кое у кого так и бывало.
— Зато у правдистов, — заметил я, — было всё-таки приятное ощущение, что они работают в первой газете страны!
— В материальном плане правдисты жили хуже «Комсомолки», «Известий», «Труда», — возразил Овчинников. — Наши главные редакторы считали: раз работаешь в «Правде», тебе уже и этого хватит. У нас за рубежом были худшие корпункты, худшие машины, потому что в редакции царила очень суровая финансовая дисциплина. Например, «Комсомольская правда» пробивает себе дачный поселок в хорошем месте, а «Правда» получает участки на шестидесятом километре Киевского шоссе. Наши главные редакторы не желали заниматься бытом коллектива, считалось, что это дурной тон. Если хочешь каких-то льгот, иди в другое место. В этом смысле правдистов обходили привилегиями…
Примаков сначала жил в коммунальной квартире, потом получил собственную квартиру в доме хрущевской постройки. Один раз Томас Колесниченко встречал его из командировки. И они попали в другой дом — совсем как в фильме «Ирония судьбы…». Стояли рядом два дома одинаковых. Подъехали к подъезду, поднялись на этаж, видят — не туда. Забыли, в каком доме он живет… Евгений Максимович позвал на новоселье практически всех международников из «Правды». Многие в первый раз оценили, какой он замечательный тамада. Впредь на всех неофициальных встречах редакционный коллектив единодушно избирал его тамадой.
