— Чем занимался молодой Примаков в свободное время? — спросил я у Валентина Зорина.
— Тем же самым, что делают все молодые люди во все времена, — ответил он. — Уверяю вас, Евгений Максимович не вел жизнь анахорета. Мы, как молодые журналисты во все времена, говорили о том, что старики нас зажимают. Обсуждались и более серьезные проблемы, но в узком кругу друзей. А это было трудное время — начало пятидесятых, когда за некоторые суждения можно было оказаться там, куда Макар телят не гонял. В узком нашем кругу царило полное доверие, и мы говорили откровенно. Говорили, что так дальше нельзя… А потом начался период шестидесятников. Зря его сейчас пинают ногами. Ничего из того, что есть у нынешнего поколения, не было бы, если бы не существовало шестидесятников. А Евгений Максимович — типичный шестидесятник…
Мы ходили в театры и обсуждали спектакли. Мы книгочеи. Мы черпали свои знания не в адаптированном телевизионном варианте, а из книжек. Прочтя хорошую книгу, хотелось поделиться, о чем-то поспорить. Так что это не было сообщество сухарей, которые с утра до ночи обсуждают служебные проблемы. Все дела обсуждали — личные, семейные.
Привычка к общению, потребность в общении была такая, что оно было систематическим, встречались если не ежедневно, то несколько раз в неделю. Мы были подвижнее, мобильнее, особенно с тех пор, как оперились и у некоторых из нас появились свои машины. Евгений Максимович лих-х-хой водитель. Я, во всяком случае, если оказывался с ним в одной машине, пытался уговорить его, чтобы я сел за баранку, а не он. Словом, проблемы, как съехаться, не было, а потребность в общении была… На футбол вместе ходили.
— И такой серьезный человек, как академик Примаков, любил футбол?
— «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей…» Мы с ним в молодости много времени уделяли футболу. Вы спрашивали, о чем мы говорили… Проблемы «Спартака»: почему тренер поставил того, а не другого игрока — это было темой нашего серьезного обсуждения.
— Примаков болел за тбилисское «Динамо»?
— Он разрывался между тбилисским «Динамо» и московским «Торпедо»…
В годы службы на радио Примаков приобрел еще одного друга, с которым они особенно сблизятся, когда оба окажутся в «Правде», — это Томас Анатольевич Колесниченко.
— Мы познакомились в 1956 году, — вспоминал Колесниченко. — Он работал на радио, в арабской редакции, а я в журнале «Современный Восток». Я писал ему на радио, он писал нам в журнал, и мы на этой, можно сказать, деловой почве познакомились и сразу подружились. Когда получали гонорар, шли в ресторан «Балчуг» рядом с радиокомитетом, не нынешний пятизвездный отель, а такой заброшенный, маленький ресторанчик. Мы могли там посидеть, отметить приятное событие. Но у нас, конечно, этим не ограничивалось общение, а сразу же появились общие интересы, общая компания. Он очень хорошо умел дружить. Помню, когда он приезжал из первых зарубежных командировок, собирал нас, каждому дарил рубашку.
