Я была готова пробить выход, как граф Монте-Кристо, не сомневаясь, что получится. Но замка, как такового не было. Я билась об окно и дверь, как мотылек о стекло банки. Тщетно. И какое-то время спустя я обессилила.
Забравшись с ногами на кровать, о которую перед этим не раз ударилась, я обхватила себя руками. Душная темнота пахла алкоголем и развратом. Безнадега захлестнула меня. Я заперта… Неужели придется пройти всё, через что прошла Сона? Мои пальцы задрожали настолько, что не с первой попытки удалось убрать упавшую на глаза прядь.
Я прислушивалась к звукам, но слышала только стучащую в ушах кровь и собственное дыхание. Тягучее время ползло, залипая в пустоте. Может быть, прошел час, может, семь. Желудок скручивало от голода, но никто не нес мне еду, не разговаривал, не ходил по этажу. Словно все срочно покинули дом, а обо мне забыли.
И стало страшно.
Мне чудились пятна света то в одном углу, то в другом, сверкающие желтые кляксы, искры, будто от светляков; они рассасывались, стоило протереть глаза, и я опять тонула во тьме. Казалось, что я слепну от непроглядного мрака, и не увижу больше ничего: ни солнца, ни деревьев, ни маму… Я проглотила слезы, надо было держаться…
А вдруг это всё, что мне осталось? Что, если жизнь никогда не будет прежней: размеренной и даже немного скучной? С нудноватым, но добрым шефом; с посиделками по пятницам, счетами за квартиру, проблемами с родственниками, запутанными отношениями с отцом? И я не смогу больше смеяться с Никой и рассматривать орхидеи на ее подоконнике, не буду слушать ее рассказы о новом поклоннике и предаваться глупому шоппингу. Что, если мне никогда не придется растягиваться с удовольствием в просторном зале для йоги, где инструктор Володя веселится над нашими потугами: «Вам хорошо, но должно немножко хотеться домой»?
Сейчас мне ужасно хотелось домой. Мне было очень плохо: тянуло в животе и кровоточила душа: на каждый стук сердца по капле. Я была во власти безумца с огромным состоянием, который мог позволить себе всё. Мог даже заплатить психиатру и признать меня сумасшедшей, чтобы, наигравшись, пожизненно запереть в интернате для умалишенных. И никто, даже молчаливый водитель шефа, не пригласит меня на свидание… на нормальное свидание с цветами и мороженым; я не буду гулять с девчонками по парку после кино, не пройдусь по набережной, глядя, как над Доном летают чайки, а на каменных парапетах нахохлились мужички с удочками. Я не услышу любимой музыки, не испеку пирога с вишней, не буду экспериментировать с рецептами и не прочту ни одной книги… Больше ни одной! В груди опустело, и нутро заполнил ледяной ком.
