— Мне от этих вещей проку не много, — сказал Бехайм и поднял голову, глядя на девушку с видом озабоченным и хмурым. — Ты вот спрашиваешь о дне и часе, а назвать их я не могу. Дела призывают меня в Венецию, но, как на грех, возникли осложнения, все пошло не так, как я рассчитывал, — словом, у меня неприятности.
И как человек, не знающий, что ему делать, он развел руками.
Никкола, точно громом пораженная, с тревогой смотрела на него.
— Если у тебя неприятности, любимый, поделись со мной, — попросила она. — Я, конечно, не знаю, сумею ли помочь. Но я уверена, ради тебя я сделаю все на свете.
Он издал короткий смешок.
— Милая ты моя! Чем ты мне поможешь?! Ну да ладно, раз тебе так хочется знать про мои неприятности, скрывать не стану: дела мои обстоят не лучшим образом. Денег нехватка, причем значительной суммы, а она до крайности необходима, видит Бог, деньги мне нужны как никогда, а я понятия не имею, где их взять! Можешь представить себе, что путешествие вроде этого…
— Любимый, поверь, я тебя в расход не введу, — воскликнула Никкола испуганно. — Кусочек хлеба, яйцо или немножко фруктов — я и сыта…
Бехайм в ответ только плечами пожал.
— Речь не о пропитании, — объяснил он. — Такая поездка сопряжена еще и с другими, весьма значительными тратами. А когда я сполна расплачусь с домохозяином, даже не знаю, хватит ли нам денег добраться хотя бы до Лекко и смогу ли я там оплатить ночлег. — И словно досадуя на себя за то, что все это ей рассказал, он добавил: — Ну вот, теперь ты знаешь мои обстоятельства, но что толку?
Никкола вздохнула и призадумалась.
— А много ли денег тебе недостает? — робко спросила она. — Велика ли сумма?
— Сорок дукатов… да-а, сказать легко, — отвечал Бехайм, — послушать — так вроде бы пустяк. Но эта сумма невероятно велика, когда нужно ее добыть, а ты не знаешь как. — И Бехайм якобы устало потер ладонью лоб.
— Сорок дукатов, — повторила Никкола и опять умолкла. Она думала о деньгах своего отца, которые он любил и берег как зеницу ока, старательно пряча от нее, а все же она приметила, в каких уголках и дырах, за какими камнями в стене и под какими плитами пола он их укрывал. Она читала в чертах любимого тревогу и огорчение, но решиться ей было нелегко. — Сорок дукатов… Сорок дукатов. Пожалуй… пожалуй, любимый, мне удастся добыть их.
— Тебе? — вскричал Бехайм, и голос его зазвенел радостным волнением. Ты серьезно? В самом деле? Ты сможешь?.. Клянусь душой, тогда я избавлюсь от всех неприятностей! Да нет, не может быть. Не верю. Ты шутишь.
