— Чака! — снова закричал он. — Чака, милая, не умирай! Я здесь! Подожди меня!
Спуск, по которому он скатился к реке, был всего метрах в ста от стрельца, и Григ, выхватив нож, так перетянул Ягодку камчой, что она, дико заржав, на бешеной скорости помчалась вдоль берега.
— Не сметь! — забился в ушах предостерегающий возглас Гнома. — Григ! Не сходи с ума!
Не отвечая, стиснув до боли челюсти, слепнущий от ярости и горя, Григ еще ухватил пляшущим взглядом стрельца, который почему — то бросил лук и судорожно задергал рукой, пытаясь вытащить из ножен саблю. Но было уже поздно. Ягодка вихрем промчалась последний десяток метров и, словно получив от Грига весь заряд переполняющей его ненависти, грудью на всем скаку ударила стрельца и, отшвырнув его, как перышко, в сторону, помчалась дальше, а потом, остановленная железной рукой, встала с истошным ржанием на дыбы.
— Григ! Григ! — кричал Гном. — Остановись! Он должен жить! Это флюктуация! Григ! Не делай этого!
Подогнав Ягодку к валяющемуся мешком стрельцу, Григ с ножом в руке спрыгнул на песок, сгреб в ладонь воротник у горла, приподнял бесчувственное тело.
— Должен жить?! — переспросил он, глядя на запрокинутое, бледное, усыпанное юношескими угрями лицо. — Он должен, а она?
— Любимый, — прозвучал вдруг в голове слабый и тихий голос. — Где ты?
— Чака?!
Отшвырнув стрельца, Григ бросился к реку.
— Чака! — звал он. — Чака, я здесь! Держись! Я сейчас! Чака, милая, не умирай! Держись! Я люблю тебя! Люблю! Только не умирай! Подожди меня!
Намокшая одежда и сапоги мешали ему в воде, делали его тяжелым и неповоротливым. В этом месте было чуть глубже двух метров, и поэтому Григ плыл, рывками продираясь сквозь медленное течение. Холода он не чувствовал. Потрясенное сознание выхватывало только освещенный кусок берега с одинокой ивой у воды да собственные руки, вонзающиеся в черное зеркало реки.
— Люблю… — как вздох донеслось до него откуда — то с той стороны.
Он уже коснулся дна и брел, отчаянно проталкиваясь сквозь воду, ставшую вдруг густой и вязкой, как желе.
— Все, — услышал он. — Вот и все, любимый…
— Чака! — закричал Григ, немея от непередаваемого ужаса. — Чака, постой!
— Конец, — сказал Мистер Томпсон. — Большая кровопотеря. Не удалось зарастить.
Шатаясь, Григ выбрался на берег, с трудом поднимая ноги, побежал вперед. Уже стемнело, и камера на церкви теперь не могла ему помочь, но, видимо, инстинкт вел его, и бежал он правильно. Потому что наткнулся на Чаку почти сразу.
