Как новгородцы на Югру ходили | страница 3
Солнце ещё только-только поднялось над крышами домов, не успел развеяться на реке ночной туман, а уже плывут по Волхову рыбацкие лодки-дощаники. На бортах сети развешаны – сушатся. Но в дальние страны на таких дощаниках не отправишься. В поход снаряжают большую ладью – насад. Борта из широких досок – каждая на другую накладывается, насаживается и заклёпками железными скрепляется. На сосновую мачту натягивают широкий парус, а как ветра нет – садятся на вёсла.
У деревянной пристани привязаны шесть расписных насадов. Покачиваются на волне, просятся в дальний путь.
Народу на берегу видимо-невидимо – не все, как Моислав Попович, дома простились. Шум стоит – сто восемьдесят воинов сегодня в поход отправляются. Увидали люди Моислава Поповича, попритихли.
– Здравствуйте, воины-дружинники, здравствуйте и вы, новгородцы! – прокричал воевода. – Прощайтесь по-последнему, пора в путь!
И сам пример подал, первым на головную ладь по доске взбежал, встал на носу.
Матвейка было за отцом поспешил, да услыхал, что кто-то его кличет: «Давай лучше ко мне, у отца сейчас других забот много, а со мной не соскучишься!»
Пригляделся Матвейка: это же дядя Никита Головня, сосед по улице, у руля стоит. Забрался к нем на корму, сел рядом, тяжёлый руль-весло погладил.
– А править ладьёй дашь мне?
– Дам, дам, не волнуйся. Надоест ещё, дорог длинная.
Вскоре взошли в насады и воины. По тридцать дружинников в ладью сели. Одеты по-походному: в войлочных шапках, в домотканых рубахах. Оружие – боевые топоры, луки, кольчуги – надёжно под скамейкам спрятано. Смотрят на воеводу, ждут команды.
Моислав Попович оглядел ещё раз свою дружину: все ли на месте? И дал знак рукой – трогаться. Отвязал носовые верёвки, оттолкнулись от родной пристани шестами. Подхватило насады сильное волховское течение.
Волок
По Волхову в Ладогу-озеро приплыли. Большое озеро, глубокое. Волны серые так и ходят, насады новгородски качают.
Много ещё впереди будет рек и озёр. Из Ладоги-озера в устье реки Свирь, а по ней в Онежское озеро. Поменьше Ладоги, да тоже глубокое, бурное. Но вот и его миновали.
Свернули в Мышью реку. Река, как и другие, чуть, правда, поуже, да ряски и травы водяной много: уткам и гусям здесь раздолье, а грести вёслами тяжело – трава на лопасти наматывается. Берега топкие, глинистые, кусты к самой воде подступают. Медленнее пошёл караван.
Через три дня Мышья река совсем узкой да мелкой стала.
– Как же дальше плыть будем? – спрашивает Матвей ка.
