Глубоко вздохнув, вывожу на открытке: «Дорогой Тедди».
И, чтобы не передумать, продолжаю стремительно писать, без оглядки изливая чувства на бумагу, – столь беспечно, столь храбро, столь невероятно глупо, что в ушах оглушительно стучит кровь.
Подписав открытку, тянусь к конверту.
– Не забудь вложить туда билет, – напоминает Лео.
Достаю лотерейный билет из кармана – помятый и порвавшийся в уголке. Изо всех сил пытаюсь разгладить его на ноге. Лео наклоняется рассмотреть билет, и от смущения у меня снова вспыхивают щеки.
– День рождения Тедди? – спрашивает он, вглядываясь в числа. В тепле салона стекла его очков запотели. – Слишком очевидно…
– И в подобном случае – подходяще.
– Твой день рождения. Игровой номер Тедди. – Лео несколько секунд молчит. – Одиннадцать? Что это?
– Нечетное число.
– Очень смешно. – В его глазах вспыхивает догадка. – О, понял! Номер его квартиры. А девять?
– Столько лет…
– …вы с ним дружите, – заканчивает за меня Лео и переводит взгляд на последнее число – жутковатое, бросающееся в глаза. Тринадцать. Увидев его, Лео вскидывает голову, темные глаза полны тревоги и беспокойства.
– Оно ничего не значит, – поспешно говорю я, переворачиваю билет и прижимаю к ноге ладонью. – Мне нужно было быстро придумать какое-то число. И я…
– Ты не обязана ничего объяснять.
– Знаю, – пожимаю плечами.
– Я понимаю, – заверяет меня Лео, и я знаю, что он действительно все понимает. Это самое лучшее в нем.
Он долгую секунду смотрит на меня, словно убеждаясь, что я в порядке, а потом откидывается на спинку сиденья. Мы оба устремляем взгляды вперед, прямо перед собой. Автобус мчится сквозь снег, и окно напоминает экран телевизора со статическими помехами. Минуту спустя Лео накрывает мою ладонь своею, и, придвинувшись, я кладу голову ему на плечо. Так мы и едем остаток пути.
В квартире Тедди почти как в парилке, в маленьком пространстве слишком много людей и слишком много шума. У двери гудит и потрескивает старенький обогреватель, от оглушительно играющей в спальне музыки подрагивают на стенах школьные фотографии. Единственное окно в кухне-столовой запотело, и кто-то написал на нем: «Тедди Макэвой – …» Последнее слово стерто, поэтому, какой же именно Тедди Макэвой, останется тайной.
– Не вижу его, – говорю я, сняв пальто и кинув его поверх неряшливой кучи брошенной на полу одежды.
Лео связывает рукава моего пальто и своей куртки так, что кажется, будто они держатся за руки.
– И как он решился на это? – отвечает он вопросом. – Мама его убьет.
