– Я предсказала, что моему отцу удалят желчный, – гордо сообщила Татьяна. Ее голос подрагивал, будто от осознания собственной сакральности, глаза вот-вот норовили закатиться.
– Лариса Тимофеевна. – Мицкевич улыбнулась милой старушке. – Ей снятся катастрофы. Как правило, техногенные. Правда, мы не всегда знаем, из прошлого они или из будущего.
– Я помогала тушить реактор в Чернобыле. – Лариса Тимофеевна сказала это так ласково, словно собиралась предложить окружающим пирожков. Наташа вздрогнула и покосилась на Лию – та нервно сглотнула.
– Ася, – продолжала Анна Федоровна, взглянув на блондинку с хвостом, эдакую чирлидершу, которая меньше всего тянула на человека со сверхъестественными способностями. – Тоже девушка с непростой судьбой. Ася, надеюсь, ты не против… Вчера я показала вам именно ее сон.
– Что уж теперь. – Блондинка равнодушно дернула плечом, хотя по ее лицу было понятно: особой радости от того, что посторонних пустили в ее святая святых, девушка не испытывает.
Наташа удивленно изучала Асю. Неужели ее отец и правда застрелился у дочери на глазах? Глядя на эту идеальную, ухоженную красотку, которую, казалось, кроме модных трендов и макияжа, вообще ничего не волнует, трудно было представить, что она пережила такой ужас. Если бы Наташин папа… Нет, даже мысль такую допускать не хотелось. Либо Ася самая хладнокровная и бессердечная из всех, кого Наташе приходилось встречать, либо самая мужественная, если у нее так успешно получается сохранять беззаботный вид.
– Дмитрий. – Мицкевич указала на худого и какого-то затюканного мужчину в старомодной клетчатой рубашке, застегнутой под самое горло. – Физик. Сны Дмитрия поистине уникальны. Во сне его зрение… Это, конечно, не так просто описать. Некое сочетание рентгена и тепловизора. Мир в его снах монохромный, и Дмитрий видит в неоновых сетках строение объектов, их структуру и пятна живых тел. С его помощью удалось найти выживших после обрушения жилого дома.
Дмитрий попытался улыбнуться и что-то ответить, но от волнения подавился и закашлялся. Засуетился, опрокинул чай и вскочил, чтобы вытереть.
– Ничего-ничего, – миролюбиво произнесла Мицкевич. – Елена все уберет. Присаживайтесь. И наконец, Андрей. – Единственный, кого Анна Федоровна до сих пор обходила своим вниманием, был мужчина в оспинах. Его внешность отталкивала: на красноватом бугристом лице не осталось живого места, издалека казалось, что верхнего слоя кожи попросту нет. – Андрей перемещается в чужие сны. Причем не только других сомнаров, но и простых людей. – На этих словах Анна Федоровна сделала акцент и с прищуром посмотрела на Мурада.
