– Ну что ты! У тебя, поди, не жизнь, а страдания! Жалкий седьмой iPhone и мотоцикл вместо тачки… Бедолага!
Мурад спрыгнул с кровати и шагнул к Наташе с таким свирепым видом, что она от неожиданности отступила.
– А ты в курсе, что я до седьмого класса жил с матерью в задрипанной коммуналке? Пока на горизонте не нарисовался мой «чудесный» отчим? – Мурад нарисовал в воздухе кавычки. – Ты знаешь, что такое быть кавказцем в русской семье? И пофиг, что тебя травят в школе, даже для родных ты не пойми кто. Так, мамаша нагуляла от какого-то торгаша. А когда пьяный дед называет тебя черномазым? Когда ты не нужен ни там, в Карачаево-Черкесии, ни здесь, в Москве? Или, может, ты знаешь, каково это, когда твоя мать тебя стыдится перед новым мужем? Постоянно извиняется за то, что ты вообще есть? Когда в чудесной семейке «мамуля, папуля, дочурка» ты – досадный придаток из прошлого?
Наташа опешила, не зная, что ответить. Она не представляла, что у Мурада могут быть какие-то сложности, кроме кроссовок не самой последней модели. Боль в его голосе звучала звериным рыком, оставалось только гадать, сколько ее копили и скрывали за маской вечного позитива. Наташа молчала, а Мурад уже не мог остановиться.
– Я не нужен даже Мицкевич, – горько усмехнулся он. – Напридумывал себе, что у меня суперспособность, дар, что мы наворотим великих дел… Вот придурок, да?
– С чего ты взял, что ты ей не нужен? – робко вставила Наташа. – Она нас всех позвала…
– Она сама сказала. Видите ли, такие, как я, у нее уже есть. И даже получше. Плюс Фомин начеркал в моей карте, что я конченый псих. И она с такими не связывается.
– Почему ты не сказал?
– Сама-то как думаешь? – Мурад вздохнул и как-то сдулся. – А говоришь, руки… Это все мелочь.
– Ага, как же… – уже менее уверенно возразила Наташа, и оба сели на кровать, задумчиво глядя себе под ноги.
– Знаешь, я бы многое отдал, чтобы меня так любили… – после долгой паузы произнес Мурад. – Ты так смотрела на этого своего Криса… Можешь сколько угодно думать, что парням нужны фигуристые… Это все так, развлекуха. Да и наелся он моделей. А этот взгляд… эта нежность… такое достается не каждому.
– Ты правда так считаешь? – Наташа опустила плечи. – «Красавица и Чудовище». Сказки. В жизни уродство никому не нужно.
– Это не уродство… – Мурад робко коснулся ее левой руки. – Это боль, через которую ты прошла. Которая тебя не сломала. Разве можно называть ее уродством? Каждый видит то, что способен видеть. И тот, кто смотрит на тебя и думает, что ты инвалид, просто недостоин смотреть. Знаешь, если Крис забьет на тебя из-за этого, он самый настоящий урод.
