Моё внимание было всецело посвящено растениям, которые колонизировали береговые линии Галапагосов, но я с удивлением увидел, какой пустынной была земля в действительности. Выбравшись с борта «Кристобаль Кэрриер» на причал Эквадорской службы национальных парков, я оглядывал сверкающие чёрные, мокрые от прибоя лавовые потоки на острове Фернандина. Там мне подумалось о том, насколько лёгким было моё путешествие по сравнению с тем, что совершали семена, клубни, насекомые, птицы и рептилии, когда «выиграли в лотерею» случайное расселение на большое расстояние — с материковой Южной Америки в сторону архипелага. Но, так или иначе, они прибыли на эти дальние берега, чтобы основать здесь размножающиеся популяции.
Я предполагал, что из-за того, что Галапагосы находятся так близко к экватору, каждый из островов будет представлять собой обособленный, но всё же буйно-зелёный тропический рай. Я воображал береговые линии, покрытые ковром зелени и усеянные крупными цветами кричаще-ярких расцветок, которые посещают всевозможные сверкающие бабочки и колибри. Неважно, сколько раз я читал об иссушающем воздействии Гумбольдтова течения, или о трудностях расселения с ближайшего материкового массива, лежащего на расстоянии в 500 миль, я всё ещё пребывал в шоке от суровой действительности. Неудивительно, что Герман Мелвилл назвал их Los Huerfanos — «Островами сирот» — за их скудную флору, которая на большинстве островов вызывает такое ощущение, что они населены исключительно бродягами, жертвами кораблекрушения из мира ботаники.
Вместо того, чтобы обнаружить здесь целую радугу красок цветков, которая ассоциировалась у меня с дикими тропическими цветами, я раз за разом наблюдал одни и те же мелкие белые и жёлтые цветки. Вместо замысловатых цветков на длинных ножках, глубоко специализированных к посещению их строго определёнными животными-опылителями — цветков вроде орхидей и геликоний, которые я наблюдал в низинных тропических лесах по побережью Эквадора — я видел мелкие кубки, чаши и колокольчики неспециализированных видов, открытые для кого угодно. Рядом с ними были свисающие серёжки ветроопыляемых колонистов — и никакого сногсшибательного шоу призёров садоводческой выставки для местного флориста. Я понюхал воздух на мысе Эспиноза, но не уловил ни малейшей нотки приятных ароматов цветочного мира: мои ноздри получили лишь укол насыщенного солью морского бриза.
Мы высадились на берег рядом с невысокими мангровыми зарослями, полными хрипло кричащих пеликанов. Зелёная морская черепаха бултыхалась в окружённом натёками лавы углублении, ожидая следующего прилива; её беспомощность на некоторое время привлекла наше внимание. В том месте, когда мы забрались на массивный натёк чёрной, как смоль, лавы
