Но что это по сравнению с тем, что мы испытывали, съезжая с заречной, куда более высокой насыпи! Насыпь вела к большому, пятипролетному мосту через Вятку, о котором я уже не раз говорил,которым горжусь и восхищаюсь и нынче. Вихрем с нее слетев, катишь по дамбе или по равнине еще метров сто- полтораста…
Конечно, теперь, когда мы насмотрелись в кино на головокружительные спуски с кавказских или альпийских горных хребтов или воочию на прыжки с кавголовских трамплинов(кстати, под Котельничем, в колхозе «Искра», тоже имеется теперь такой трамплин), наши заречные подвиги кажутся пустяком, но тогда дух захватывало! Кто из ребят не испытывал такого счастливого, на грани восторга и ужаса, ощущения?
Но прогулки на лыжах за Вятку, особенно ближе к весне, таили в себе и другие очарования. Сверкавший под февральским, под мартовским солнцем снег, недвижно застывшие на прибрежных холмах дубы, еще совсем зимние, не проснувшиеся от декабрьского и январского сна, а рядом уже залиловевшие ивовые кусты, кое-где, на открытых солнцу местах, даже с серёжками, оживившиеся, бойко перепархивавшие с ветки на ветку птицы,- они доклевывали остатки прошлогодних ягод рябины, калины, шиповника…и вдруг раздается уже откровенно весенняя, призывная дробь дятла!
А какие неожиданные встречи! С противоположных сторон одновременно выбежали на поляну два очень разных, совершенно непохожих друг на друга существа: пятнадцатилетний подросток на лыжах- и белый как снег, с черным кончиком хвоста горностай. В первый момент мы оба приостановились, выжидательно замерли, а затем я продолжал стоять, не спуская глаз со зверька, а он деловито возобновил свой путь, разве что чуть свернув вбок, чтобы не повстречаться нос к носу с незваным пришельцем. Я долго потом разглядывал его мелкие, слегка заметенные пушистым хвостом следы.
Да, хорошо у нас за рекой и зимой и летом! Даже не знаю, когда и лучше, - пожалуй, все же зимой, когда там безлюдье и тишина. Правда, зимой там без лыж пройдешь только по дороге, которая как раз не пустынна: то и дело попадаются возы с сеном, что тоже имеет свою приятность(чего стоит один запах сена),- самая –самая же тайная прелесть заречных рощ и лугов пешему недоступна. Вот почему в моей жизни, как в детской, так и взрослой, лыжи так много значили и до сих пор значат.
Закончу своё восторженное слово о лыжах таким эпизодом.
В одном из многочисленных котельничских амбаров еще со времен гражданской войны лежали навалом сотни лыж, тяжелых, грубых, с давно разогнувшимися концами. Их изготовили в тот же год, что и мои, но для иной цели. К Котельничу приближалась война, Колчак занял Пермь, бои шли уже на востоке Вятской губернии; больше того, по слухам, отдельные белые отряды подбирались на лыжах совсем близко к нашим местам. Был отдан приказ: заготовить для городского гарнизона лыжи. Крестьяне, как умели, выполнили приказ, сдали в военкомат несколько сотен лыж; но вскоре Колчака отогнали далеко за Урал, и лыжи остались не у дел, - без ремней, наспех вытесанные, они уже никого не интересовали.
