Ендрек и другие | страница 31
— Хорошо, Ендрусь! Нарисуй, какую хочешь! И так все равно будет красивая, — подлизывалась Магда.
Возможно, она боялась, что я передумаю. Но почему я должен передумать? Я уже в мыслях видел, как на стене висит мой рисунок, а ребята из нашего класса и, конечно, Моника тоже восхищаются лошадью и спрашивают: «А кто же такую красоту повесил в зале?» И все посмотрят на меня. А я только скромно улыбнусь.
— Ну, так я побежала! — крикнула из прихожей Магда и понеслась к Божене.
А я тут же начал рисовать.
Два часа я мучился над этим рисунком. Вкалывал, как вол, но зато лошадка получилась что надо! Я даже не жалел, что из-за этого мне пришлось пропустить Румцайса. Я дорисовал еще ей упряжь, а вожжи протянул до конца листа, чтобы ими можно было править, когда лошадь запрягут в сани.
Мне было интересно, что скажет Магда. Ее долго не было, но вот наконец и она. И сразу к лошадке!
Посмотрела на рисунок и сморщила нос. Ей что-то не понравилось, но она ничего не сказала, а начала разворачивать свой лист с санями. А когда развернула… вот тут-то и случился скандал!
Дело в том, что оба рисунка подходили друг к другу, как вол к карете. Сани Магды были большущие, набитые до отказа детьми в пестрых, разноцветных свитерах. На головах у ребят были огромные шапки с еще большими помпонами, а на шеях развевались шарфы километровой длины. Весь лист сверху донизу так был разрисован детьми, шарфами, помпончиками, что моя прекрасная маленькая каштанка рядом с этими санями выглядела, как такса на веревочке.
— Ты что здесь нарисовал? — закричала Магда. — Я тебе говорила, что лошадь должна быть как настоящая, а ты какую-то пони нарисовал! Посмотри, разве это лошадь?
И она подсунула мне под нос мой рисунок. Я вырвал его из ее рук и бросил на пол.
— Конечно, лошадь! И к тому же еще арабских кровей! Зорро на такой ездил, только на черной. Если ты ничего не понимаешь в лошадях, так уж лучше молчи. Ясно?
— Но это же какой-то карлик. Ну, посмотри, посмотри сам, как она выглядит рядом с санями!
— Это вы виноваты! Могли бы нарисовать нормальные санки, а не автобус на сто двадцать пять мест!
— Наши сани красивые…
— Да-а-а? А моя лошадь просто замечательная!
— Ты хотел сказать — пони…
— Хорошо. Пусть будет пони, но теперь я тебе в жизни больше ничего не нарисую, даже если ты меня на коленях просить будешь!
И слово за слово мы начали друг друга упрекать, вспомнили о том, какой я брат и какая она сестра…
— Что тут у вас происходит? — спросил папа, заглянув в полуоткрытую дверь. — Из-за чего вы спорите?
