Саня перешагнул упавшую берёзу… и замер. Что-то падало с небес. Причём падало с таким, знаете, характерным свистом, от которого мутнеет сознание и хочется только одного — червём зарыться в землю.
Саня выпустил корзину из пальцев, обхватил голову руками и зажмурился. Нечто большое и тяжёлое с треском рухнуло на землю, ободрав ближайшую ель и зацепив рябину.
Крики разлетающихся птиц. Тишина.
Саня подождал немного и открыл глаза.
Еловый ствол блестел как обнажённая кость — половину ветвей снесло вместе с корой. Влажная щепа тянулась к зарослям шиповника. Он прошёл по ней взглядом и увидел, что из кустов торчит зелёный угол.
Немного помедлив, Саня подошёл поближе и услышал негромкое жужжание какого-то механизма.
«Да что за дела, господи?»
Он прищурился, сделал ещё несколько робких шагов вперёд…
И увидел.
Угол оказался частью хвостового оперения здоровенной бомбы. Она вошла в землю наискосок, но не полностью, и на её боковине виднелся кружок с тремя жёлтыми лопастями. Знак радиации.
«Так», — подумал Саня.
Он снял с себя правый сапог, вытряхнул из него нападавший сор и снова надел. Затем сорвал со штанины комок репейника — старый, уже крошится — и посмотрел в небо. Облака обещали долгий, неторопливый дождь. Пахло свежей хвоей. Крохотный паучок спускался с рябины на атомную бомбу.
Бледный и неестественно прямой, Саня вышел к посёлку, окинул взглядом низенькие крыши и направился к дому. В спину ему дышала атомная бомба.
Его двор давно уже зарос лопухом и одуванчиком, разительно контрастируя с огородом соседей, где и яблоня, и груша, и вишня с иргой… Хомутовы как раз выкапывали картошку. Саня, который мог выкопать разве что своего пса — могилка как раз на бывшей картофельной гряде — хлопнул калиткой и прошёл в дом.
Там он выпил стакан кипячёной воды, сел на старый дедушкин диван и принялся ждать. Как оно будет — быстро или придётся пожариться?
Саня поёжился.
Сначала, само собой, будет вспышка. Потом ударная волна, перед которой ничто не устоит. Учитывая расстояние до эпицентра, на Ольховку обрушится всё сразу — и свет, и жар, и взрывная волна. Мгновенная смерть.
Он просидел так полчаса, а взрыва всё не было.
Хотелось курить.
Саня вернулся в кухню, вытащил из специальной банки несколько старых окурков и принялся вытряхивать из них табак на полоску газетной бумаги. Наконец, он закурил, и мысли, парализованные постоянным ожиданием вспышки, понемногу оживились, забегали.
«Почему бомба ещё не взорвалась? Она же работает. По крайней мере, что-то в ней деловито жужжит, причём ровно, без сбоев. И чья это бомба? Наша? Американская? Чья?»
