! У тебя бутерброд. Господи.
Я слышу, как в коридоре открывается дверь, и мама заходит со своей версией «раскаявшейся и раболепной женщины». Моя мама думает, что невидимая грязь – настоящая, что катастрофы ждут за каждым углом.
Думает, что Смерть с косой прячется в щелях между плитками, над плинтусом, в унитазе. Она не в порядке.
– Что происходит? – спрашивает она, переводя взгляд с меня на Великана. Кончики ее губ опускаются при взгляде на меня, словно я уже разочаровала ее, а еще нет и восьми утра.
– Твоя дочь снова не приготовила обед, и мне придется сегодня потратить деньги, чтобы опять поесть вне дома, – вот что происходит. – Он смотрит на меня, и я почти слышу мысль в его голове: «Ты не мой ребенок, если бы только убралась прочь из этого дома навсегда».
– Можешь даже не мечтать о походе в кино в пятницу с Натали и Алиссой, – добавляет он.
Вот удивил. Давайте угадаю – буду сидеть с ребенком.
Не поймите меня неправильно: даже если Сэм наполовину Великан, я его до смерти люблю. Сложно ненавидеть трехлетку. Он не виноват, что Великан его отец, как и я не виновата, что мой отец – бывший (или нынешний) кокаинист, который живет в другом штате и каждый год забывает про мой день рождения.
Мама награждает меня раздраженным взглядом и проходит мимо, не проронив больше ни слова. Она похлопывает Великана по руке, а потом достает чашку для кофе. На ней написано «Мама № 1», что весьма иронично. Мне хочется, чтобы производители кружек придерживались правды. Например, почему нет кружек с надписью «Некогда вполне неплохая мама, вышедшая снова замуж и переставшая заботиться о своих детях?». Понимаю, много слов, но если использовать 12-й шрифт, то точно можно запилить это на кружку.
Великан не проходит мимо по пути к двери, он проталкивается, пихая меня плечом, словно регбист, так что меня впечатывает в проход, а позвоночник врезается в угол стены. Боль пронзает спину. Он не замечает. А может, как раз замечает. Ублюдок. Как только он захлопывает за собой дверь, мама набрасывается на меня.
– Что я говорила тебе о домашних обязанностях? – говорит она. – Я начинаю уставать от этого, Грейс. Сначала плохо вымытая посуда, теперь обед Роя или игрушки Сэма. – Она поднимает палец в угрожающем жесте классического диктатора. – Лучше бы тебе взяться за ум, юная леди. Ты ходишь по тонкому льду.
Послушать ее, так я все время хожу по тонкому льду. Это топография моей жизни. Холодно, скоро сломается, уверенности нет.
