Конечно же, я волнуюсь за тебя, и мне грустно, но также присутствует чувство возбуждения: я знаю, что это неправильно, но не могу не испытывать его. Ты не просто рокер/актер, любимый всеми, который, как мы все думаем, прославится, когда переедет в Лос-Анджелес. Внезапно ты становишься Ромео, отвергнутым Розалин. Или Гамлетом, страдающим от стрел и тетивы судьбы: «Быть или не быть, вот в чем вопрос».
Меня захватила мрачная романтика того, что кто-то в нашем мире «Макдоналдсов», коровьих лепешек и евангелических церквей сделал нечто, что мы видим только на сцене. Что-то внутри меня отвечает эхом на этот отказ участвовать в ужасах жизни, ведь быть человеком искусства – мое страстное желание.
Я знаю, каково это – чувствовать беспомощность, с которой ты сражаешься. Я чувствую ее каждый день дома, где мама обращается со мной как с личным рабом, или когда Великан заносит руку просто ради того, чтобы посмотреть, как я вздрогну. Когда папа звонит пьяный, мрачноватый, давая обещания, которые он никогда не исполнит, произнося ложь, в которую верит. Иногда мне хочется просто отсидеться в стороне от моей жизни. Типа «Эй, все круто, но с меня хватит. Мир всем».
Я понимаю…
Я знаю, прямо сейчас кажется…
Ты имеешь значение, даже если думаешь, что это не так…
Ты самый талантливый человек, которого я когда-либо…
Позже ты расскажешь мне, как читал и перечитывал это письмо – единственную полученную тобой валентинку. Как мои слова послужили спасительным плотом. Как ты, каким бы невозможным это ни казалось, влюбился в меня, когда сидел заключенным в голой белой комнате «Реабилитационного центра Бирч Гров» с перебинтованными запястьями.
Думаю, безумие заразно.
Ты не появляешься в школе в течение недели, и твое отсутствие кажется ненормальным. Я к такому не привыкла. Словно кто-то внезапно убрал все цвета. Но все же мы, все остальные, продолжаем жить своей жизнью, а это означает, что после школы у меня смена в «Медовом горшочке».
Торговый центр полон людей, так что у нас очередь. Так как мы работаем только вдвоем в этой смене, а Мэтт, мой коллега/экс-парень, в служебной комнате месит песочное тесто, я стою у прилавка и бегаю от печи к подносам с печеньем, выставленным за стеклом. Я пользуюсь длинной лопаточкой, чтобы переложить печенье в пакетики покупателей, стараясь быть терпеливой, пока они выбирают, что именно хотят. Дюжина за двадцать баксов или один семьдесят пять за каждое. Дорого, но оно стоит каждой монетки. Мое любимое печенье – сахарное, с посыпкой или без. Ты не знаешь, что такое сахарное печенье, пока не попробуешь масляное, сладкое, мягкое удовольствие, которое называется «Сахарный папочка» в «Медовом горшочке». Иногда, когда я чувствую прилив храбрости, я еще поливаю его сверху глазурью.
