– Как его зовут?
– Что? – переспросил мужчина, обернувшись.
– Коня. Как его зовут?
Надо сказать, что жеребец на диво красив. Мощный, сильный, под стать наезднику – не чета моей хрупкой кобыле. Полностью черный, с лоснящейся шкурой и длиной темной гривой. И Кайрос верхом на нем смотрелся как тот богатырь с картины Васнецова.
– Корунд, – улыбнулся мужчина, любовно потрепав коня по холке.
– Красиво. А ее как зовут? – спросила, глазами указывая на свою лошадь.
– Не знаю, – пожал плечами Кай, – она молодая совсем. Недолго у нас. Можешь сама имя ей выбрать.
– Сама?
– Она ведь теперь твоя. Пусть привыкает.
Лошадь подобной мотнула головой, явно несогласная с новым статусом и новым владельцем. Ох, чувствую, не такая она кроткая, какую из себя строит, и я еще с ней намучаюсь. Лариса смотрела на мою новую собственность с неодобрением, явно ревнуя. Пришлось погладить ее по голове, успокаивая. Заменить Лару не сможет никто.
– Ольгой будет, – решила я, припоминая коллегу по работе. Такая же двуличная, умеющая выгодно пристроиться.
– Просто Ольга? – спросила Лариса, напоминая на приставку к своему имени.
– Просто Ольга, – кивнула я, – отчество еще заслужить надо.
В этом мире отчеств не было. Не каких тебе Ивановна, Александрович и прочих. Здесь от отца ребенку доставалась фамилия и титул, если он был, а мать давала имя – такая традиция. И имя поменять нельзя даже после совершеннолетия, не то что у нас. И если решила мама, что быть тебе Пупкой, значит, всю жизнь так и проходишь. Был у нас в форте один такой несчастный.
– А долго нам до столицы? – ехать молча стало скучно, а потому я не стеснялась задавать Кайросу вопросы, донимая его своим любопытством. Надо отдать должное, он терпеливо отвечал на все.
– Месяц, а то и более. Приближаются холода, нам бы поспешить.
– А привал когда? – этот вопрос меня волновал больше других – ехать верхом было тяжко: спина ныла, ноги, казалось, уже не сомкнутся обратно и на всю жизнь так и останутся колесом. Нежная кожа под брюками натерлась и неприятно свербела.
– Нескоро.
– А…
– Боги, ты замолчишь когда-нибудь? – перебил меня Айден, взвыв.
Он, в отличие от удобно устроившейся Ларисы, которая сидела передо мной, бежал сам, резво перебирая коротеньким лапками.
– Ой, да пожалуйста! – я решила обидеться и замолчала.
Мой немой протест продлилась недолго. Во-первых, ехать молча скучно. А во-вторых, стало дико неприятно от того, что всем, по сути, было все равно на то, обиделась я или нет. А еще хотелось в туалет – утренний перекус и чашка чая давали о себе знать.
