Губы космонавта сушил знойный ветер, врывавшийся в открытый гермошлем. Они дрогнули в мягкой улыбке. "Вот и появился человек, который встречает меня первым, -- обрадованно подумал он и тут же шутливо пробормотал: -- Вот тебе на! Откуда эту нимфу несет ко мне по бездорожью?"
Машина затормозила и тотчас же оделась облаком душной пыли. Хлопнула дверца, и худенькая девушка в спортивных брюках и курточке на "молнии" подбежала к нему. Ее светлые кудряшки прилипли к потному лбу. На левой щеке виднелось небольшое пятнышко крови. Она восторженно улыбаясь, едва удерживаясь, чтобы не броситься ему на шею.
-- Товарищ Горелов... Алексей Павлович! Простите, но это же, конечно, вы!
Космонавт громко рассмеялся. Ему было сейчас бесконечно приятно стоять на земле, широко расставив ноги, и видеть перед своими глазами молодое счастливое лицо этой неожиданно появившейся девчонки.
-- Вы догадливы, -- заметил он.
-- Да при чем тут догадливость! -- воскликнула девушка. - Я вас столько ждала... то есть, простите, конечно, не только я, а все люди. А тут счастливый случай -- еду на нашей изыскательской машине за почтой и вдруг вижу, спускается на парашюте в оранжевом комбинезоне человек. А по радио уже сообщили. Ясно, что вы. Я как хватила напрямик... Может, вам надо оказать какую помощь? Я не только шофер, я и фельдшер в нашей экспедиции. Вера Чупракова -- моя фамилия.
Горелов развел руками.
-- Нет уж, милая девушка. Это я должен вам оказать помощь. Смотрите, у вас и лоб и щеки в царапинах.
-- Да это пустяки, -- потупилась она конфузливо, -- дорога, сами видите. Отказываюсь от медпомощи.
-- Тогда подойдите поближе, -- настаивал Горелов.
-- Зачем? -- смешалась она.
-- Да расцелую я вас, Вера Чупракова! -- закричал он радостно и так громко, что она даже оглянулась по сторонам. -- Вы же первая землянка, которую я вижу. Сами должны понимать, как это приятно после стольких часов одиночества!
Не дожидаясь согласия, космонавт притянул к себе растерявшуюся девушку, но тут же понял, что гермошлем помешает ее поцеловать. Он все же обнял ее, и так крепко, что она даже вскрикнула.
-- Ладно, ладно, -- весело сказал Горелов, -- больше не буду, а то ваши косточки действительно затрещат. И не смущайтесь. Я же это по-братски. Если бы вы знали, как мне приятно слушать сейчас человеческий голос! Лучше всякой музыки, честное слово! Вы говорите... Говорите как можно больше, о чем угодно, а я буду слушать... только слушать.
