А молодняк должен отвлечься на оленину и испугаться огня. По крайней мере, так я говорил самому себе.
Я бросил внутренности в сторону Многоглаза – со всей силы. Как я и надеялся, кишки пролетели мимо его лап и остановились у края обрыва.
Он щелкнул клыками, и с одного из них соскользнула капелька яда, зашипев на камнях. Не надо, чтобы этот яд на вас попал. Он прожигает до самой кости. У меня осталось несколько круглых шрамиков на левой руке, где много лет назад меня обрызгал Многоглаз.
Многоглаз посмотрел на кучу кровавых кишок. Я ждал, надеясь, что он примет внутренности как дар и уйдет. Взрослый сделал бы именно так.
Десятки глаз без зрачка вращались у него над клыками, словно он задумался. Гарри угрожающе поднял факел, и тварь отступила на пару шагов, снова зашипев.
У этих созданий мы не видели носов, но, похоже, они все равно как-то чуяли. Многоглаз развернул свое раздутое тело к внутренностям. Я вздохнул, только теперь заметив, что затаил дыхание.
Когда я был один, страха не было – только твердая уверенность в том, что именно надо сделать. А вот когда рядом были другие мальчишки – особенно новички…
(особенно Чарли)
…я начинал за них тревожиться, и часть моих мыслей всегда была занята их безопасностью. Именно в этом, наверное, была одна из причин, по которым Питер велел мне прекратить с ними нянчиться. Он никогда о мальчишках не беспокоился, ни минутки. Да и обо мне тоже, если на то пошло.
Внезапно Многоглаз снова повернулся к нам, проигнорировав наше подношение – и издал пронзительный звук, похожий на визг.
У меня за спиной коротко охнул Туман – и сразу же заткнулся, а я понял, что ему тоже хотелось завизжать.
Я шагнул с левой ноги и наставил руку с ножом на Многоглаза. Я пока не пытался ему навредить, только четко обозначил свое намерение. Он встал на дыбы, подняв передние лапы в воздух, и снова завизжал.
Откуда-то издалека, с прерии, донесся ответный вопль, такой слабый, что мне даже показалось, что мне почудилось.
«Он зовет на помощь», – подумал я.
И тут я представил себе, как десятки Многоглазов приходят из прерии, взбираются на скалу, окружают мальчишек и, замотав в шелк, уволакивают в свою колонию, чтобы кормить своих малышей.
– Нет! – сказал я и напал.
Я не предупредил остальных, что стану делать, и Кивок (или Туман: порой их трудно было различить) закричал мне вслед, останавливая.
Его голос был едва слышан за приливным грохотом крови у меня в ушах. Я знал, что брюхо у него – это самая уязвимая часть, и мне надо было не попасть под укус его клыков.
